Морские рассказы - [9]

Боевой пост, на котором Рахманов нес вахту, находился в трюме, был в полном порядке, механизмы и манометры работали четко, документы лежали ровной стопкой - во всем чувствовалась аккуратность и серьезность подхода к службе. Матрос немного удивился моему появлению, но в процессе разговора успокоился.

Я нехотя перебирал его книги, лежащие на столе, и случайно наткнулся на тетрадь в 96 листов в черном кожаном переплете. Захотел ознакомиться с ее содержимым, но Рахманов быстро взял ее у меня, всем видом показывая, что ему не хочется, чтобы кто-нибудь знакомился с ней. Я сделал вид, что не обратил на это внимания, перевел разговор в другое русло. Собираясь уходить, внимательно посмотрел на матроса:

- Слушай, а ведь ты ко мне давно не приходил на осмотр. Я предполагаю, что у тебя в последнее время появились головные боли.

- Откуда Вы знает?

- Да мне так кажется, - сказал я. - Приходи ко мне в амбулаторию завтра после смены вахты.

Поднявшись на верхнюю палубу, я внимательно посмотрел Рогову в глаза и приказал обязательно доставить матроса завтра ко мне и, что самое главное, постараться незаметно принести мне эту заинтересовавшую меня тетрадь. Предупредил, что Рахманов после вахты пойдет обедать и уже потом поднимется ко мне на прием...

Я с интересом взял в руки тетрадь и стал знакомиться с ее содержимым, понимая, что внедряюсь в чужую тайну. Первые страницы меня заинтересовали: прекрасным языком, без ошибок, в духе Вальтера Скотта была записана древнерыцарская баллада - с подробным описанием вооружения и снаряжения рыцарей, замков, битв и т.д. Я подумал, что матрос просто переписал это из какой-либо книги, но зачем?

Следующие страницы были посвящены товарищам из нашего экипажа, непосредственному командиру Силорову, которого Рахманов сравнивал с фашистом, зверем, садистом. Хороший литературный язык подчеркивал необъективность высказываний и вызывал удивление. Но самое интересное появилось в середине тетради. Вот примерно то, что там было написано. Примерно - потому что в дальнейшем эта тетрадь исчезла в сейфах начальника особого отдела.

"Наконец стали готовиться в поход, на душе радостно и в то же время грустно - немного устали при погрузке, но, слава Аллаху, и это все закончилось. Мне еще на берегу стало интересно, как Аллах переносит подводное плавание, поэтому я незаметно, еще на пирсе, завернул его душу в промасленную ветошь, пронес незаметно в лодку, спустил в трюм и спрятал под лестницей у себя на боевом посту. Он, наверное, волновался, но я его успокоил. В море, во время моих ночных вахт, я выпускаю душу Аллаха полетать по отсекам лодки. На связь с ним я выхожу просто, ведь у меня есть замаскированная передающая станция с мощной антенной, и я посредством этого прибора даю те или иные команды душе. Летает она незаметно, правда, во время вахты в восьмом отсеке Самохин мне говорил, что неважно себя чувствовал, его преследовало ощущение, что кто-то на него смотрел, дышал в затылок, перевертывал страницы инструкций, поэтому ему пришлось передвинуть вентилятор подальше от боевого поста. Глупый Самохин, он и не догадывался, что это не вентилятор, а душа бога кружила над ним и, наверное, из баловства мешала ему.

Чувствую, что душе Аллаха становится в походе скучно - впрочем, как и мне. Планирую в ближайшее время разнообразить его жизнь - в частности, на одной из ночных вахт попытаюсь открыть люк в десятом отсеке, выпустить в океан. Пусть душа Аллаха пройдет по верхней палубе под водой, а я быстро слетаю в первый отсек, открою там люк и впущу ее обратно в лодку. Ведь, наверное, душа замерзнет в холодном море, а в лодке я ее отогрею".

У меня похолодели руки, мурашки поползли по спине, и зашевелились волосы на голове... Я задумался о возможных исходах нашего плавания.

Мою задумчивость прервал стук в дверь амбулатории. Довольный и веселый после обеда, Рахманов вошел в амбулаторию. Я его осмотрел, поговорил, сделал взволнованное лицо и выговорил:

- А ты, однако, и впрямь заболел. У тебя высокое артериальное давление, тебе надо несколько дней остаться в лазарете на лечение. Он с этим согласился легко и даже, кажется, обрадовался. Назначив успокаивающие и снотворные препараты (все равно у меня специальных лекарств не положено по расписанию), я положил его в изолятор, а Рогова обязал присматривать за ним.

В первую очередь вызвал Силорова и предупредил, чтобы он пересмотрел расписание несения вахт, так как матрос серьезно заболел. Конечно, тот высказал недоумение, отметив, что матрос здоров как бык и придуривается и что место его в тюрьме. Я не стал его переубеждать и сразу же посетил начальника особого отдела и заместителя командира по политической части. Написанное в тетради вызвало у них шок. Особист осмотрел боевой пост матроса и нашел еще инструкции по открытию люка в десятом отсеке, которых никоим образом не должно было быть у Рахманова, так как они носили гриф "Секретно". Было ясно, что задуманное Рахмановым могло произойти в любой момент, и только чудесное стечение обстоятельств позволило нам избежать трагедии. Были срочно собраны все командиры подразделений, проведена "накачка", углубленные проверки боевых постов и мест обитания, после чего были сделаны нелицеприятные выводы.