Морские приключения Лисенка - [6]

— Много, — подтвердил Панцырь. Вода, вода: от одного конца света до другого, солено-горькая вода, в которой больше жизни, чем на суше. Там есть корабли, киты, акулы, моряки, скаты и пять континентов, расположенных по величине: Азия, Америка, Африка, Европа и Австралия.

— Почти все на букву «А», — удивился Лисенок.

— Увы, допущено однообразие, которого уже не поправишь. Только наш континент начинается с буквы «Е»… Ты, который подсматриваешь в замочную скважину, открой дверь и войди!

— Почему вы время от времени повторяете эти слова?

— Профессиональная тайна. Лисенок смотрел на дверь.

— Ты собрался уходить? — поинтересовался Панцырь.

— Почему никто не входит?

— Профессиональная тайна. Хватит задавать вопросы!

— Мне нужно идти, — внезапно произнес Лисенок. — Дома уже беспокоятся. Я уже понял, что такое мир.

Панцырь выбил трубку. На его лице отразилась грусть.

— Ты не понял, — тихо прошептал он. — Не понял и не поймешь до конца своих дней.

Мир, природа, человек, животные — это непрерывная цепь загадок. Ни наука, ни философия, ни искусство не могут разгадать их.

— Мне пора идти, — повторил Лисенок.

— Итак, — продолжил Панцырь, нимало не интересуясь намерениями собеседника. — Как жить? Какой способ избрать?.. Многие мне возразят, но мне кажется, что есть только два способа жизни…

— Только два?.. Но если они уже заняты, то что останется для мня?

— Только два способа, — невозмутимо повторил Великий сыщик. — Только два: первый — жить так, чтобы тебя несло по течению; второй — плыть против течения.

— Ага! — Лисенок явно тяготился затянувшимся разговором. — Я могу уйти? Мне уже все ясно… Наша нора находится далеко от реки, так что меня не интересуют течения.

— Только это я и хотел тебе сказать. Остальное узнаешь сам… Застой или вечное движение — вот в чем вопрос. Лично я приверженник вечного движения.

— Да, но сами движетесь очень мало!

— Потому-то я и сожалею, что родился черепахой. Мы веками живем в застое. Но я говорю тебе о движении духа, мысли.

Лисенок подумал о том, как мало он знал Великого сыщика, как мало его знают другие, и как мало эти другие знают друг друга. Эта мысль на секунду мелькнула в его голове, потому что сейчас, перед побегом, он не мог долго думать ни о чем другом, кроме как об осуществлении своего плана.

— Что касается меня, — произнес Лисенок, — то я обещаю вам двигаться много. Вы даже не представляете себе, как много я буду двигаться и как скоро вы об этом узнаете.

— Все считают, что все давно открыто, — снова начал Великий сыщик. — А по-моему, ничего не открыто и каждый должен все открывать для себя сам. Даже Париж…

— И я так думаю. Я могу идти? Лисенок ожидал нового потока мыслей Панцыря, но вместо этого услышал грустный голос:

— Да.

— Да?

— Да.

— Я могу идти?

— Да.

— Вы меня отпускаете?

— Да.

— Так легко? Молчание.

— Я свободен?

Молчание. Лисенок сам не заметил, как выскочил наружу и оказался вскоре среди широкого поля, далеко от Тихого леса. Он бежал и думал: «И когда я наконец вырасту?.. Надоели мне поучения взрослых. Вечно они норовят поймать тебя и читать тебе нравоучения. И когда я наконец вырасту?»

Потом он перешел на шаг, потому что все чаще вспоминал грустные слова Великого сыщика, и ему стало жаль, что он его не дослушал до конца, вел себя недостаточно учтиво. Стоило бы вернуться и как-то выправить положение. Но ноги сами несли его вперед, и вскоре он забыл и о Панцыре, и о его нравоучениях. Так уж устроены дети — скоро забывают такие вещи, чтобы бежать, или идти своим путем.

Вдруг Лисенок улыбнулся — он разгадал тайну Великого сыщика, который время от времени повторяет, сидя в кресле: «Открой дверь и войди!»

ГЛАВА ПЯТАЯ. ОКАЗЫВАЕТСЯ, У ОСЛА ЕСТЬ ИМЯ

Порой даже ослы скучают, даже ослы сердятся, особенно если взойдет солнце и начнет светить прямо в глаза. Тогда осел говорит: и что ты блестишь именно здесь, у меня перед глазами?.. Знакомый нам по первой части книги осел старался не глядеть на солнце, но порой он говорил себе: ну-ка погляжу опять, чтобы убедиться, не перестало ли оно нахально светить мне в глаза. Но сейчас же опускал голову и от скуки принимался жевать колючки. Итак, стоя друг против друга, осел и солнце обменивались недружелюбными взглядами или фразами.

— Не нравишься ты мне! — кричал Осел. — Зачем ты светишь каждый день?

— Такая у меня работа, — отвечало Солнце.

— Это разве работа: всходить и заходить?.. Только всходишь да заходишь. Ни на что другое ты не способно.

Солнце задумывалось на мгновение над его словами и краснело от стыда. Ему становилось неудобно — и в самом деле, оно только что всходит да заходит, целый день прохлаждается на небе, а внизу все изнемогают от трудной работы.

— Что же делать? — жаловалось оно. — Я ничего не могу изменить. Другое дело вы, ослы — пасетесь, пьете воду… Простите меня…

— Ничего извиняться, исчезай с глаз долой! Тучи словно того и ждали, быстренько повылезли из своих убежищ и закрыли небо. Потемнело, даже пошел дождь.

— Вот теперь хорошо, — обрадовался Осел. — Ничего не слепит глаза, стало прохладно, а неплохо и выкупаться под дождем.

Тучи не рассеивались целых два дня. На третий день Осел растряс свою мокрую спину и сказал: