Морские люди - [73]

Наступил отдых с обсуждением действий каждого матроса? Дудки! Забортной воде угораздило «проникнуть и затопить» соседнее помещение…

Командир боевой части считал, что во время шторма надо максимально загружать личный состав работой, капитан третьего ранга Терешков был того же мнения.

Пост гидроакустиков находится ниже ватерлинии. Их тоже исправно «топило», возникали «очаги пожара». Побывавший наверху мичман Борисов уже и думать забыл о разгулявшейся стихии и промокших боцманах. Своих забот навалилось — полон рот.

Во второй половине дня поближе к вечеру шторм пошел на убыль, седые холмы сменились рядами гигантских валов. Стало подмораживать, причем, заметно. Уже не кристаллическую жижу гоняло, а густую шугу возило по палубе, задубевший брезент на шпилях начал белеть и поблескивать. Когда появилась глазурь на поверхности надстройки, стало понятно, быть обледенению. Старпом капитан-лейтенант Черкашин и главный боцман обследовали корабль, доложили о результатах командиру.

В судовом журнале появилась запись: «Сообщили в штаб бригады. Получили приказ начать движение в базу и быть готовыми к ухудшению погодных условий, ожидается снежная буря.» Навстречу очутившимся в сложной обстановке хотели было двинуть спасательное судно. Терешков отказался, он не видел в том необходимости. Ну, придут, ну, возьмут на буксир, а потом будут мозолить языки на каждом совещании. Никто не скажет, что спасатель просто-напросто отрабатывал полученную вводную. Начнется волынка о ЧП. Известное дело, будут выискивать ошибки со стороны противолодочников. И найдут. Да еще соответствующие выводы сделают.

По подсчетам штурмана ходу до базы часа четыре от силы. Сами с усами! БПК, зарываясь форштевнем изменил курс, начал движение.

Чем страшно обледенение, понятно каждому моряку, проходящему службу в северных широтах. Надстройка обрастает слоями льда, нарушается центр тяжести. Корабль теряет остойчивость. В момент выхода вертикального вектора центра тяжести за пределы борта нет уже никаких сил вернуть его назад. Корабль переворачивается.

Сыграли боевую тревогу. Непрерывная трель колоколов громкого боя подняла даже тех, кто, казалось, не мог оторвать голову от подушки. Построение провели в коридоре. Командир был краток:

— Всех свободных от несения вахт расписать на сколку льда с заменой через каждые полчаса, час. Химик, выдать химкомплекты. Инструмент получать у главного боцмана. Тех, кому не хватит, вооружить подручными средствами. С особой осторожностью использовать пар и горячую воду там, где нельзя применять силу. На самые ответственные участки расписать офицеров и мичманов. В кухне и кают-компании иметь постоянный запас горячего чаю. Капитан-лейтенант Черкашин, командуйте.

Матрос Конев оказался в первой партии. Акустикам, как людям интеллигентным отвели участок самый легкий. Их приписали к комендорам носовой артустановки, орудийной башни со сдвоенной конструкцией 76 миллиметровых орудий. На корме имелась еще одна такая же установка. Дальность стрельбы составляла 13 км, каждая выплевывала по 90 выстрелов в минуту. О них снисходительно говорили — мухобойки, и в повседневной жизни употребляли именно такое прозвище. Знать, было за что.

Командир отделения комендоров увидел среди подошедших акустиков Игоря Конева:

— Ребята, встречай скрипача. Меня Андрей зовут, Федоров. Это Боря Батраков, зовем его Большой Боб, потому что есть еще один Боря, Жилин. А это наша мухобойка. Мы из нее лупим кого надо, сегодня ее самое будем лупить. Знакомь со своими.

— Это наш командир отделения Петро Иванов, а вот сейчас еще Коля Милованов подойдет и с ним новичок.

— Значит, так, вам и делать-то нечего, отгребайте лед от башни по палубе и за борт его. Работа простая, но, хрен с ним, тоже нужная. Сейчас шлепайте к боцманам за инструментом. И снова сюда. Пахать.

Инструмент, в частности увесистые молотки, штыковые и совковые лопаты раздавал медлительный боцман, в котором Игорь с трудом узнал Шухрата. Он был в обледеневших ватных штанах, рыжей превратившейся на холоде в панцирь ватной телогрейке. Тот еще вид дополнял намертво примерзший к шапке капюшон от офицерской плащ-палатки.

— О, Игорь. На, держи, это тебе. Хороший штука, удобный, легкий.

Он протянул т-образное приспособление с резиновой прослойкой, которое боцмана используют со шваброй во время приборки, этим же при необходимости очищают палубу от мокрой снежно-льдяной массы.

— Шухрат, ты что, за борт падал?

— Не, просто после обед кубрике не был. Пока не таял я.

В баталерку заглянул Петрусенко:

— Вот еще один патриот. Иди переодеваться в сухое, получи химкомплект. Тут за тебя порулят, не беспокойся.

Он обходил корабль, и, когда встречал тех, кого не было на построении, а таких было видно сразу по отсутствию непромокаемой одежды, отправлял в кубрик. «После обед» боцмана авралили. Для помощи им даже дневальных лишили теплого места и отправили на верхнюю палубу. Среди последних оказался матрос Зверев. У него зуб на зуб не попадал, но Витька радовался, глядя на пенные гривы валов.

— С ума сойти, — кричал он. — Красиво как, братцы! Вот это я понимаю! Море-морюшко.