Морские люди - [29]

— Шухратбек, ты чай хочешь? Вечером приходи, чай пить будем, он у меня пока не дефицит.

— Эшит, мен бугун уйдан хат олдим.

У Рустама глаза округлились от радости, но он сдержал себя, выжидающе посмотрел на товарища. Тот понял и с расстановкой произнес по-русски:

— Слушай, я сегодня из дома получил письмо. Ну как?

— Молодец, скоро совсем чисто говорить будешь.

— Тебе спасибо Рустамжон, хорошо учить умеешь. После службы тебе обязательно надо поступать в пединститут. Хорошим учителем будешь. Ну слушай, что мама пишет.

Он достал из нагрудного кармана крупно исписанный листок, развернул его.

«Салом, менинг газиз углим Шухрат!..»

Мама, по-узбекски — «она», — писала, что рада хорошей службе сына, что вся семья кланяется и желает Шухрату крепкого здоровья и чтобы он не скучал, слушался командиров, хорошо кушал.

«Салом, менинг газиз углим…» — «Здравствуй, мой дорогой сынок…»

Шухрат читал строчку за строчкой, голос его прерывался от нежности к матери, глаза сияли.

Рустам сидел, слушал внимательно и ему что-то расхотелось сегодня добиваться перевода письма. Но уговор дороже денег, есть такая поговорка у русских. Шухрат старательно переводил каждое предложение. Иногда он запинался, нетерпеливо щелкал в поисках нужного слова пальцами и умоляюще смотрел на друга — помоги джура, забыл, как это будет по-русски.

Уразниязов учился в национальной школе и, хотя русский язык изучал с первого класса, а литературу — с четвертого, особых успехов не добился. В поселке жили только узбеки, многие ученики считали, что ломать над этими предметами голову и терять время ни к чему. Может быть, сказывалась обычная мальчишеская леность, кто знает? Он над этим не задумывался.

Правда, Рустам доказывал Шухрату, что все дело в нетребовательности учителей. Он говорил, что это делается сознательно, якобы для того, чтобы меньше людей уезжало из сельской местности, больше оставалось работать на земле. Он утверждал, что и в российских колхозах картина примерно такая же.

Может, и прав джура. А, может, дело в другом. Рустама учила русская. Она вела и дополнительные занятия, и драматический кружок организовала, разве сравнишь? Не зря он в пединститут собирается, на филологический факультет.

Рустам положил ему руку на плечо:

— Достаточно. Давай теперь сделаем праздник для души, поговорим на родном.

— Давай, Рустамжон. Вот я спросить хочу. Ты живешь на улице Хамзы. Последние свои годы он провел в нашем Шахимардане. Ты сам сейчас слышал, из дому пишут, что в поселке большой музей Хамзы строят. Он жил при царизме, когда наш народ угнетали, и все же был за союз с русскими. Неужели ему понравилось бы, что наш народ, имеющий великую культуру и уважающий, я думаю, уверен, культуру других народов вдруг так пренебрежительно стал относиться к языку межнациональному? Тут что-то не то, Рустам. Узбеки сами себя лишают богатства общения. Киргизы, казахи, туркмены… Разве хорошо, что русских классиков в союзных республиках скоро будут знать только в переводе? Это разве правильно? Я сам раньше ходил гордый, думал, никто не заставит меня насильно изменить своему языку и знать только русский. Сейчас сам себя стыжусь. Узбекский я учил, почему другой язык не знать? Страна-то у нас большая. Это каким ишаком надо быть, чтобы собственной глупостью гордиться. На корабле сколько ребят из разных республик, с ними разговаривать, дружить тоже не могу.

— Зачем так строго судишь? Не только ты виноват. Учителя тоже хороши. Тут, брат, политика. А если конкретней, то сама жизнь в этом плане пошла неправильно. Ну вот возьми, учителей, например. Директор совхоза заинтересован, чтобы они больше двоек да троек ставили, тогда вчерашние школьники после не в институты да города пойдут, а на поле будут работать. В институты кто поступает? В большинстве своем разные сынки и дочки начальников, да тех, у кого толстые пачки денег, еще их друзей и друзей друзей. Они дипломы видеть у своих деток хотят потому, что это престижно. Да еще потому, что их потомки начальниками будут. Э-эх, дружок. Ты сам рассказывал, как твой отец ходил к учителю физики, просил, чтобы тот тебе побольше троек ставил. Это, Шухрат, не отец упрашивал, а жизнь заставила. Имей ты прекрасные оценки, не видеть отцу помощника, уехал бы ты. Про тех, кто из Средней Азии иначе, как «чурек», «чурка» не говорят. Выходит, мы у тех же русских недоразвитыми считаемся. Зато наше руководство такие красивые слова о национальной гордости говорит, специально не придумаешь.

— Знаю, вижу. Мне техника нравится, а поступать учиться, чтобы инженером стать не смогу. Какой из меня специалист… Мы с мичманом новым, с Борисовым разговаривали недавно, стыдно, обидно было. Не знаю это, не знаю то… Посмотри, в стройбате почти одни наши ребята служат. Что, самые глупые, да? В царское время всех нерусских в армию вообще не брали, не говорю о флоте. Доверяли только укрепления строить, да окопы рыть, потому, что инородцы, русского языка не знали. А сейчас что за причина? Эта же. Нет Рустам, вот отслужу, приеду, женюсь и своих детей буду воспитывать по-другому. Они у меня и родной язык будут знать и русский, причем одинаково хорошо. Чего смеешься, правду говорю.