Морские досуги №7 (Женские) - [9]

Пусть он не так красив,

И в общем-то суров!

Пусть серый он, но это же не Сочи!

Но он прекрасен, что ни говори

Вулканами сверкает днем, огнями – ночью.

И взгляд не отвести от тех вершин,

А слово-то всего одно – Камчатка!

Но разве можно жить здесь без души!

И не отдать всю душу без остатка!

Камчатка… Край вулканов, затерянный полуостров на краю земли… Здесь я стала моряком! Этот полуостров, когда-то казавшийся мне недосягаемым, в один осенний дождливый день, когда я, совсем юная девчонка, прилетела на него, вдруг стал родным, близким… И неважно, какое время было на дворе: лето, порой холодное и хмурое, осень, то цветная, то дождливая, зима, снежная, вьюжная, но теплая и ослепительно белая, или грязная весна, когда лужи, лужи, и не ходит транспорт и надо бежать на службу по колено в грязи… Камчатка завладела моим сердцем с первого взгляда. Потому, что у нее есть ОКЕАН. Он всегда рядом, он живой, и я точно знаю, что я вернусь к нему…

Марина Пшеничко (Триго)

Неисправимый романтик. С 15 лет мечтала стать адмиралом и упорно шла к цели стать моряком, обязательно военным. Спорт, музыка, стихи, рассказы, рисование – интересно все, все получается. В 19 лет ушла на службу в ВМФ, проходила службу на Камчатской военной флотилии Краснознаменного Тихоокеанского Флота. Камчатка и океан – любимые места на этой Земле. 6 лет жила в Испании на Канарских островах. Теперь и Атлантика – её большая любовь. https://www.proza.ru/avtor/marina110263

Елена Стригунова

Собачья вахта

– Маш, иди надень портки, последний раз говорю… Посмотри назад!

Я будто не слышу. Меня обидели за вахту три раза, из них незаслуженно – три раза. Я сижу на руле, а рулю я на восток, домой. Туда и смотрю, не отрываясь.

Восходит солнце, и очередной раз я говорю ему – лишь бы ты восходило… Какая библейская благость на небе, какая тишина сиренево-золотистая… как спокойно. Не буду думать ни о чём плохом.

– Ты не Фёдор Конюхов, случайно? – не отстает мой муж. – Что молчишь-то? Может, ты в одиночном плавании, а я не понял?

– Знаешь что, Вов, я с тобой не разговариваю… вот так. Я тебя не трогаю, и ты меня больше не трогай. Грубиян… капитан фигов… – последние слова я говорю уже совсем тихо. Вернее, я их думаю.

– Сейчас тебе будет, Машка… Сейчас так врежет, что тапочки слетят… А ну, иди оденься! – он вытесняет меня от штурвала, и я засчитываю четвёртую обиду.

– Ещё раз крикнешь на меня, – начинаю я пугать… но замолкаю на полуслове. Я увидела, что там творится, на юго-западе… Батюшки-светы…

* * *

Собачью вахту мало кто любит – а я так просто жду её! Собачья вахта – до четырёх утра. Самое для меня чудесное время в море – конечно, при условии белых ночей и нежной погоды. Ощущение покоя – густое, ароматное, вкусное состояние единения с природой. Метаморфозы света и цвета, таинство рассвета. Короче говоря, есть чему удивиться и поучиться… есть что порифмовать.

Я сегодня уже много кем побывала – и бестолковкой, и ослом упрямым два раза. И разбудила-то я его не вовремя, и чашку с кофе на карту поставила, в прямом смысле… И это не важно – неет! – что не разбудила я его специально, чтоб поспал он подольше хотя бы на десять минут, и что кофе этот – ему… Как сюрприз! Откуда, мол, Маша, умница-разумница, у нас кофе?! Весь же выпили еще два дня назад? Для меня спрятала?! Ай да девочка! Ага, размечталась… И с картой этой ничего не случилось – ни качки, ни поворотов… ведь ни капельки не пролилось! Обидно. Ничего, всплывёт, как говорится.

Нас мало в этот раз, четверо всего, поэтому вахта на двоих. Это не впервой, дело привычное. Женька, боцман, мучается с юнгообразным Ванькой, а мой муж – со мной. Поделили женщин и детей по-справедливому. Я и сама согласилась так поделиться, мне Ваньку жалко, пусть лучше я потерплю, всё- таки мой муж… пусть на меня и кричит. У Ваньки пока организм неокрепший.

* * *

Хотя вспомнила сейчас эпизод один… злорадно. Мы швартовались на форту пару лет назад после ночного перехода, Ванька тогда совсем мелкий был. Его заслали носовой закрепить – конечно, он спрыгнул на берег, как взрослый, ногой уперся в камень, одной рукой подтягивает, глазами зрителей посторонних ищет…

– Давай, шкет, проводи лодочку, не отвлекайся, – для начала тихонько и педагогично сказал мой муж. – Тебя ж, дармоеда, вроде всю ночь макаронами кормили-накормить не могли, всё зря? не в коня корм? Метра три еще выбирай.

Ванька сначала одной рукой, потом двумя… Жилы на лбу вздулись. – Константиныч… может я выбрал уже? Я щас якорь выдерну, боюсь… – Малахольные. Фонд малахольных, а не лодка. А ну давай! Не позорься, в отца и сына и святую деву в райских кущах… И меня не позорь, а то плотва смеётся…

Ванька сделал оскал волчонка и всем телом рванул… и с гулким шумом и шелестом огромная ветка тополя, держащая изо всех сил нашу мачту (дураки! хоть бы глаза вверх подняли!), но всё-таки сломанная ею и Ванькиной злостью, накрыла моего мужа, стукнув его по башке… Приятно вспомнить.

* * *

Я думала, это он хочет мириться и нашел предлог заботу проявить – оденься да оденься…

Я вполне одета: на «собаку» только новички не одеваются правильно, но это по незнанию. Всё как обычно: джинсы, кеды, свитер. Сверху даже оранжевая куртка, непромоканец, которую наш народ неприлично называет… не скажу как. Куртка резиновая, от костюма рыбацкого, в смысле советского яхтсмена- любителя. Костюмы эти все одного размера – думаю, пятьдесят шестого, – но других нет. Напялить это на себя трудно, пуговицы больше, чем петли, и резина за всё цепляется… В нем как в термосе. Поэтому куртку я еще жалую, а уж штаны эти костюмные на лямках – увольте. Только в ливень, если на руле стоймя стоять.