Морские досуги №2 - [38]

Добавим, что в 1954-м только школа им. Кирова выпустила 4 десятых класса. Это – потому, что перед войной рождаемость была высокая, люди тогда еще верили в светлое будущее, в то, что мы, на кончиках русских трехгранных штыков, принесем счастье всему миру, который, к сожалению, пока заселен не такими счастливыми людьми, как мы.

И в самом деле, раздел Польши, напополам с другом Адольфом, освобождение братьев в Западной Белоруссии и в Западной Украине, и т. д., все это произошло именно тогда. Не говоря, уже о Финляндии! Правда, там что-то пошло не так… Ну, и что? На рождаемости это не отразилось. Все равно, все мы знали, что будущее только за нами. Да, и потом, начальную военную подготовку не зря же мы проходили в школе. Шагали строем и самозабвенно пели: – «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин…». И, даже девушки тогда неплохо метали гранаты. К сожалению, большой войны нет до сих пор. А то бы! Но, все еще впереди. А я понял: – «Вот! – Вот!». Но, я, ведь, обещал рассказать про Борю. Тут надо сказать, что у Бори была сестра Люда, на год моложе, в которую мы все были влюблены, и я – тоже. А в те годы было принято, иногда, воду носить из нашей речки, там она была очень мягкой и хорошо промывала волосы на голове. В общем, получили Боря с Людой задание – принести ведро воды из речки. Пришли они на речку, набрали воды, и тут перед ними встала трудная задача – взобраться на гору, почти вертикальную, туда, где над речным обрывом стояла хата, в которой тогда жил дед Козицкий. Когда-то такие хаты ставили запорожцы, как правило, над обрывом, на неудобьях, где землю можно было занимать бесплатно.

Стали эти ребята перед горой, с полным ведром, и чего-то ждут. Я, как обычно, купался, вылез на берег погреться, и тут меня черт дернул за язык: – «А я смогу это ведро поднять наверх без всякой остановки». Ну, надо же было как-то выделиться перед Людой. А всем другим я и не брал. Взял я это ведро, бегом взбежал наверх, а они, запыхавшись, поднимаются следом. Постоял я наверху, подождал, отдал им ведро с водой и с небрежным видом пошел вниз, опять купаться, при этом я старательно делал вид, что Люда меня нисколько не интересует, ну, нисколечко… Я туда и не взглянул. Прошли годы, и я сейчас понимаю, как же глупо я тогда выглядел! Недаром в народе говорят: – «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет!».

Так или иначе, но школа была окончена, и тут выяснилось, чем умные ребята отличаются от всех остальных. Все шли, кто куда. Большинство – в военные училища, а я, вот, в мореходку. Едем мы в поезде, в Одессу, а в одном вагоне с нами едет Ш., один из близнецов, кажется, Володя, мы вместе заканчивали школу. Я спросил его: – «А ты куда поступаешь?». Выяснилось, что едет он в Одессу поступать, если я правильно называю, в Технологический институт, на специальность, кажется, мукомольное производство. Мне все это показалось не очень, но тут меня просветили и сказали так: – «Вот, он всегда будет с хлебом!». Подразумевалось, что Володя – умный.

Вот, и Боря был среди тех умных ребят, которые, на выпускном вечере, украли вино, закупленное по дешевке в братской Молдавии, и прятали его, до поры, в школьном саду. Пока я, с горящими и мокрыми глазами, прощался со школой и с учителями, Боря, с сухими глазами, проделал свое мокрое дело. Далось же мне это вино!?

Пока я поступал Мореходку, я потерял Борю из виду. Потом мне сказали, что Боря поступил в школу маслосыроделов, что при местном молокозаводе. Предполагалось, что он потом будет, как сыр в масле, кататься. Туда 10 классов не требовалось, но, поступали туда только по блату. Конкурс был огромный, никакой институт не сравнится.

А когда мне было уже тридцать, приехал я на родину и мне сказали, что Боря спился. Я удивился, но мне подтвердили: да, спился, уже и в ЛТП лечился, и, кажется, не один раз. ЛТП, это – лечебно-трудовой профилакторий, было такое очередное изобретение советской власти, куда, в принудительном порядке, милиция направляла алкоголиков, на лечение. А почему Боре было не спиться, если денег куры не клюют? Вон, и сейчас, у олигархов, сплошные проблемы. Так всегда и было.

А когда мне было уже около сорока, я опять приехал в Звенигородку, но о Боре тогда я ничего толком так и не узнал. Ясно было только одно – вылечился, вроде, но как-то не очень. Из маслосыроделов его уволили, и только его мама увидела как-то меня на улице, поговорили, а потом она кому-то и сказала: – «Ну, Коля – молодец, он хорошо выглядит». Больше о Боре я ничего и не знаю. Такой, вот, грустный рассказ.

Николай Ткаченок Толя К.

Был у меня друг Толя К., о котором я здесь и пишу. Поэт Симонов в таких случаях говорил так: – «Дружили еще с Гражданской, еще с двадцатых годов». Ну, ту Гражданскую я помню плохо, я тогда был еще маленьким, я, ведь, родился только в 1937-м, и сейчас я знаю только нынешнюю, но, тоже Гражданскую. Война эта никогда и не прекращалась.

А рассказываю я здесь о Толе только для того, чтобы он, хоть как-то, хоть после своей смерти, послужил людям. Ведь, жизнь, она такая простая, и, одновременно, такая сложная, что разобраться в этом трудно, особенно, молодым.