Морские были - [21]

Это было равноценно предательству: Стамбул кишел шпионами, а итальянский флот представлял собой в то время немалую силу. Да и корабли фашистской Германии были тогда уже на Средиземном море. Но особую опасность представляла фашистская авиация, господствовавшая над Эгейским морем. Какими бы мотивами ни руководствовались англичане, но в результате их отказа перед экипажем встала сложная задача самостоятельно прорываться через вражеские заслоны.

Вернувшись на судно, Сергеев, вместе со своим первым помощником принял решение уходить с рейда как можно скорее и незаметнее, без разрешения властей.

В 01.40 без объявления аврала матросы заняли места по съемке с якоря. На баке темнела фигура боцмана Т. Мороза, приготовившегося начать по приказанию с мостика выборку якоря. Потихоньку заработал брашпиль, медленно пошла якорь-цепь. Ледокол понемногу начал двигаться вперед. Как только якорь оторвался от грунта, Сергеев приказал дать самый малый ход. В сумраке ночи ледокол безмолвной тенью заскользил в сторону от берега. Только тихие всплески воды за бортом говорили о том, что он движется. Выйдя на фарватер, дали полный ход. В темноте валивший из труб чёрный дым был не особенно заметен, тем более что кочегары старались изо всех сил, чтобы ни одна искорка не вылетела из трубы. Чтобы не наскочить на скользившие без огней многочисленные лодки или на какой-либо плавающий предмет, командир приказал выставить на носу и по бортам дополнительных наблюдателей.

Через полчаса огни Стамбула остались позади. Без каких-либо происшествий корабль вышел в Мраморное море. На счастье, начался моросящий дождь, за серой пеленой которого скрылись проплывавшие за бортом берега.

Под покровом ночи и дождя прошли пролив Дарданеллы и в предрассветных сумерках вышли в Эгейское море. Весь день и всю следующую ночь, уклонившись в сторону от международных путей движения, ледокол полным ходом шел на юг. К утру дождь прекратился, видимость увеличилась, и Сергеев на период светлого времени решил затаиться у небольшого островка, подойдя к берегу настолько, насколько позволяла глубина. Весь день прошел в напряженном ожидании. Но никто в течение дня вблизи ледокола не появился. Только на горизонте несколько раз мелькнули силуэты каких-то кораблей. Перед сумерками «А. Микоян» снялся с якоря.

Предстояло пройти самый опасный участок. Впереди по курсу — остров Родос, на котором находилась база врага. Прошла ночь. Островов, у которых можно было бы отстояться, в этом районе не было. Ложиться в дрейф вблизи военно-морской базы противника, чтобы дождаться вечера, было опасно: тушить топки нельзя, а в условиях ясного дня в открытом море дым из труб далеко виден. Посоветовавшись с Новиковым, Сергеев решил идти вперед.

На судне готовились к встрече с противником. В том, что эта встреча произойдет, никто не сомневался. Аварийные партии проверили пожарную магистраль, разнесли по палубе шланги, огнетушители, ящики с песком. Около вентилей открытия кингстонов выставили специальный пост. Наблюдатели внимательно осматривали каждый квадрат моря, каждый сектор воздуха. Радист Н. Коваль прослушивал эфир. Несколько раз он обнаруживал работу радиостанций, ведущих переговоры на немецком и итальянском языках. И вот впереди по курсу появились две точки. Вскоре уже можно было различить быстро несущиеся торпедные катера. Они приблизились к ледоколу. На ломаном русском языке с одного из них в мегафон запросили, чей корабль и куда он следует, хотя задавать этот вопрос и не было смысла. Красный флаг с золотым серпом и молотом красноречиво говорил врагу о принадлежности судна.

На ледоколе царило молчание. Сергеев, остановившись у обвеса мостика, внимательно наблюдал за действиями врага. На него навели пулеметы. Первые трассы пуль пронеслись над головами советских моряков.

— Следовать за нами! Курс на Родос! — раздался приказ с катера. На фалах катеров затрепетали флаги международного свода сигналов с этим приказанием.

Этот курс какое-то время будет совпадать с тем, которым должен был следовать ледокол, направлявшийся в Фамагусту. Поэтому Сергеев приказал рулевому следовать указанным с катера курсом. Один из вражеских катеров занял место впереди ледокола, другой — сзади. Можно было понять торжество фашистов: они ведут на базу захваченный без боя советский корабль!

Ледокол шел на малой скорости, стараясь растянуть время и подойти к Родосу как можно позднее, ближе к вечеру. Несколько раз с головного катера кричали, чтобы увеличили ход, на что сигнальщик неизменно сообщал о неисправности машины. Прошло несколько часов. Впереди показались горы Родоса. Там база врага… И тогда по ледоколу был передан сигнал: «Приготовить корабль к затоплению»!

Командир резко изменил курс и приказал выжать из машин все, что могли дать. На какое-то время фашисты опешили и их катера отстали. Но затем они вновь приблизились к ледоколу. Один из катеров оказался совсем рядом. Пользуясь этим, матрос, стоявший около пожарного гидропульта, быстро включил его и направил сильную струю воды на катер — фашист с мегафоном в руке был сбит с ног, а наш матрос уже поливал других членов экипажа катера, не давая им подняться и добраться до пулеметов и пушек. В это время со второго катера открыли огонь непосредственно по мостику и оказавшимся на палубе морякам. Пули и малокалиберные снаряды попадали в бронированный борт ледокола и не пробивали его, отскакивая в сторону.