Морская дева - [7]

Салон состоял из двух помещений, в дальнем из которых было несколько коек. Чтобы обезопасить себя от внезапного вторжения, Стрельцов просверлил в язычке замка тонкое отверстие, в которое можно было вставить изнутри гвоздик, который блокировал замок.

Миша попал в состав пожарной вахты, и уйти с судна не мог. С Ниной Миша встречался уже восемь месяцев, и был ею горячо любим. Эта любовь несколько тяготила его, хотя Нина ему нравилась и была славной и симпатичной женщиной, но он бы предпочел полный паритет в отношениях.

Миша позвонил ей, чтобы сообщить, что встреча не состоится. И тогда Нина заявила, что придет к нему на судно сама. Миша сопротивлялся слабо: перспектива провести бурную ночь, была очень заманчива. Он встретил Нину на трапе, и провел ее прямиком в салон. Подробности встречи автору неизвестны, но в начале двенадцатого ночи снаружи в замочную скважину кто-то вставил ключ. Миша велел Нине тихо и быстро одеваться. Ключ оказался очень настойчивым, однако гвоздик был весьма упрям. Наконец ключ вынужден был ретироваться. Нина была уже готова, а Миша успел дозвониться по внутреннему телефону до Игоря Маркевича. Наступил самый острый момент: нужно было выпустить Нину, но обладатель ключа мог стоять за дверью. Миша беззвучно открыл дверь и выглянул. В коридоре не было никого. Трап на главную палубу был в двух шагах, а наверху должен был стоять Игорь, который проводит Нину на берег.

Миша вернулся в салон, чтобы замести следы. Он едва успел навести порядок, прежде чем назойливый ключ снова появился в замочной скважине. Стрельцов прыгнул на койку. Дверь открылась, зажегся свет. Сквозь неплотно закрытые веки Миша увидел старшую номерную в сопровождении вахтенного штурмана и боцмана. Его окликнули. Щурясь от яркого света, Миша открыл глаза, старательно сохраняя на лице сонное выражение.

— Почему ты спишь здесь? — спросил штурман.

— Да в каюте спать не дали, расшумелись, а мне с утра на вахту.

— А почему дверь не открывалась ключом? — недоверчиво спросила номерная.

— А как же вы вошли? — резонно спросил Миша.

— А вот первый раз я открыть не смогла.

Глядя на Мишу хитрыми смешливыми глазами, боцман сказал:

— Наверно заело замок, с ними это случается. Завтра я его смажу, и все будет окей.

Казалось, инцидент был исчерпан, однако правая рука помполита — номерная доложила о нем, и, несмотря на позднее время, помполит вызвал Стрельцова.

За что отчитывать руководителя оркестра, помполит и сам не знал, вопиющих фактов не было, но были подозрения, поэтому нашлись и суровые слова.

— Отдайте мне ключ от салона, — в заключение сказал помполит.

— Ключ вот он, но я бы хотел забрать свою трубу.

— Зачем забрать?

— Я так вас понял, что в оркестре я больше не играю, а труба моя личная.

Помполит задумчиво повертел ключ в руках.

— Возьмите ключ, и не устраивайте впредь спальню в салоне. Свободны!

На следующий день на судне были размещены рыбаки трех экипажей — около трехсот человек. К вечеру посадка и погрузка завершилась, и "Петропавловск" вышел на рейд. Начался детальный, нудный и бесконечный таможенный досмотр, затем пограничный контроль. Процедура растянулась на всю ночь. Наконец катера, загруженные ниже ватерлинии конфискованной водкой, отошли от судна, а с ними усталые, но очень довольные обильной добычей таможенники. Измученный экипаж приступил к своим обязанностям, и "Петропавловск" вышел в море.

Последующая неделя прошла под знаком Водолея, хотя обильно лилась отнюдь не вода. Рыбаки отмечали отход. Такое "Петропавловску" приходилось видеть не часто. Это было похоже на стихию, совладать с которой не могла ни администрация траулеров, ни местная. Эрнест Рудольфович утратил свой властный, высокомерный и важный вид вершителя судеб. Его гнусную должность рыбаки угадали безошибочно, и едкие реплики преследовали помполита, где бы он ни появился. Главной его заботой теперь стало незаметно проскользнуть в кают-компанию и обратно. Он был вынужден даже отказаться от своей главной, как он считал, обязанности — проводить ежевечерний досмотр кают. Побежденной администрации пришлось ждать, когда закончится водка.

Судовую любовницу Стрельцова звали Елизавета. Она работала директором ресторана, и у нее была отдельная каюта, поэтому укрываться в салоне третьего класса им приходилось, когда страсть настигала их посреди рабочего дня. Лиза обладала изящной, очень женственной походкой, изменить которую было не под силу даже восьми бальному шторму, воркующим голосом, который сводил мужчин с ума, и копной великолепных темных волос, поиграть которыми мечтал каждый моряк. Эта привилегия досталась Стрельцову. Свои отношения они старались скрывать, хотя весь оркестр, а возможно и весь экипаж, отлично знал о них. Во время подготовки к рейсу, от греха подальше, Лиза каждый день уходила домой, поэтому они сильно соскучились по общению, и Миша, презрев предостережение помполита, вовсю пользовался возвращенным ему ключом.

Однако долгожданное для администрации событие произошло: водка закончилась. Мрачные отрезвевшие рыбаки слонялись по судну, как тени "Летучего голландца", и нагоняли тоску. Среди рыбаков прошел слух, что на судне есть эстрадный оркестр. Рыбаки отправили делегацию к капитану, и капитан разрешил провести в ближайшую субботу вечер отдыха.