Морис - [63]

Когда он взял биту, все началось снова, так что первый мяч пришлось принимать Алеку. Его стиль изменился. Отбросив осторожность, он с силой послал мяч в папоротник. Подняв глаза, он встретил взгляд Мориса и улыбнулся. Потерянный мяч. В следующий раз он попал в границу. Он был нетренирован, но имел строение крикетиста, и игра начала походить на дело. Морис тоже разыгрался. Его разум прояснился, и он чувствовал, что они против целого света, что не только мистер Борениус и полевые игроки, но и публика под навесом, и вся Англия тесно окружили игровые воротца. Они играли ради друг друга, ради их хрупких отношений — если один падал, бежал другой. Они не замышляли миру никакого вреда, но, поскольку тот атаковал, они должны были отвечать, они должны были стоять на страже, а затем громить со всей силой, они должны были доказать, что когда двое соберутся вместе, большинство не восторжествует. И постепенно игра соединилась с той ночью и растолковала ее. Клайв довольно легко положил этому конец. Когда он пришел на поле, они перестали быть главной силой; все повернули голову, игра захирела и прекратилась. Алек снял с себя полномочия. Было единственно правильно и естественно, что сквайр сразу же должен взять в руки биту. Не оглянувшись на Мориса, Скаддер отошел в сторону. Он тоже был в белом фланелевом костюме, свободный покрой которого придавал ему вид джентльмена и все такое прочее. Он с достоинством стал перед навесом, и когда Клайв закончил разговор, протянул ему биту, которую тот принял как должное, после чего Алек сел на землю рядом со старым Айрсом.

Морис встретил своего друга, переполненный поддельной нежностью.

— Клайв… Дорогой мой, ты уже вернулся? Наверно, страшно устал?

— До полуночи — сплошные собрания. Сегодня еще одно. Должен хоть минутку помахать битой, чтобы сделать людям приятное.

— Как? Опять меня покидаешь? Это ужасно!

— Ты имеешь полное право так говорить, но сегодня вечером я вернусь окончательно, тогда-то твой визит по-настоящему и начнется. Мне надо тебя о многом расспросить, Морис.

— Эй, джентльмены, — послышался голос. То был школьный учитель-социалист, которому надоела долгая пауза в игре.

— Виноват, — сказал Клайв, но торопиться не стал. — Анна отбрыкалась от сегодняшнего собрания, поэтому ты сможешь наслаждаться ее обществом. Ой, посмотри, они и вправду залатали ее любимую дырочку в крыше над гостиной. Морис! Нет, забыл, что хотел сказать. Давай поучаствуем в этих олимпийских играх.

Морис выбыл с первым мячом.

— Подожди меня! — крикнул Клайв, но Морис пошел прямиком к дому, ибо он ясно чувствовал, что близок полный упадок сил. Когда он проходил мимо слуг, большинство вскочили на ноги и начали ему неистово хлопать, и то, что Скаддер не хлопал, его встревожило. Отчего он так, от излишней наглости? Наморщенный лоб… Рот… Видимо, жестокий рот. Голова непропорционально мала… И почему у него так низко расстегнута на груди рубаха?

В передней он встретил Анну.

— Мистер Холл, собрания не будет. — Затем она увидела его зеленовато-белое лицо и вскричала: — О, да вам нездоровится!

— Знаю, — сказал он, весь дрожа.

Мужчинам не нравится, когда вокруг них суетятся, поэтому она лишь промолвила:

— Страшно сожалею. Я пришлю вам в комнату льда.

— Вы так добры ко мне…

— Послушайте, а что, если доктора?

— Больше никаких докторов! — взвизгнул Морис.

— Мы искренне желаем вам добра, искренне. Когда кто-то счастлив, он хочет такого же счастья другим.

— Напрасно.

— Мистер Холл!

— Напрасно желать всем похожего счастья. Вот почему жизнь — это ад. Если ты делаешь что-то, ты проклят, и если не делаешь — проклят тоже. — Он помолчал и добавил: — Солнце слишком горячее… Неплохо бы и правда немного льда.

Она побежала за льдом, а он, освободясь, взлетел в коричневую комнату. Там до него дошло ясное осознание ситуации: он был жестоко болен.

XL

Сразу же ему стало лучше, но он понимал, что должен покинуть Пендж. Он переоделся в шерстяной костюм, собрал вещи и вскоре был внизу с отточенной ложью.

— Перегрелся на солнце, — объяснил он Анне, — но, кроме того, я получил тревожное письмо. Думаю, мне лучше быть в городе.

— Много, много лучше, — вскричала она, само сочувствие.

— Да, много лучше, — эхом отозвался Клайв, который вернулся с матча. — Мы надеялись, что ты все уладил вчера, но мы вполне тебя понимаем, Морис, и если ты должен ехать — значит, езжай.

Старая миссис Дарем тоже оказалась тут как тут. Видимо, здесь пахло смешным и уже раскрытым секретом о той городской девушке, которая почти приняла его предложение, да не совсем. Не играло роли, как нездорово он выглядел и как странно себя вел. Он был официальный влюбленный, и они истолковывали все к своему удовлетворению и находили, что он восхитителен.

Клайв подвез его на машине до станции, так как это было ему по пути. Дорога, прежде чем уйти в лес, шла по краю площадки для крикета. Скаддер теперь был полевым игроком. Он был ловок и смел. Когда машина проезжала рядом с ним, он притопывал ногой, точно требуя исполнения чего-то. То был прощальный взгляд, но на дьявола или на товарища — Морис не знал. Да, ситуация отвратительная — в этом он был уверен, притом непоколебимо до скончания века. Но увериться в ситуации — еще не значит увериться в человеке. Оказавшись вдали от Пенджа, он, может быть, ясно во всем разберется. Во всяком случае, там есть мистер Ласкер Джонс.