Морган.Король абордажа - [19]

Кларисса встала, ее светлые волосы блестели на солнце, и начала собирать разбросанные вещи, ленты и нижние юбки.

— Ну, я не помню, Гарри.

— Пожалуйста, вспомни.

— Ой, называли столько имен, к тому же тебе не о чем беспокоиться. Ты же в этом не замешан. — Она нежно улыбнулась ему через плечо. — Если будет нужно… ну, я могу поклясться, что ты не участвовал в заварушке сегодня ночью.

— Ты редкое сокровище, Кларисса, и очень привлекательное. — Он поколебался, но решил все же закончить: — Тем не менее я боюсь, что имя Гарри Моргана появится в списках. Скорее всего солдаты лорда-протектора в эту самую минуту уже ищут твоего бедного возлюбленного.

— Правда? — Кларисса замерла, глаза у нее расширились, и она с необычной для нее задумчивостью уставилась на его мощную фигуру, а потом тревожно воскликнула: — Ой, Гарри, неужели тебе действительно угрожает арест?

Он усмехнулся.

— Вне всякого сомнения. Лучше смотреть правде в глаза, ведь так?

— О! Дорогой, что же мы будем делать?

Не так давно он придумал план дальнейших действий, но притворился, что его только что осенило вдохновение.

— Если бы ты спрятала меня… здесь… пока не стемнеет, то я… я нашел бы выход. — Он ущипнул ее и удовлетворенно похлопал пониже пояса. Какая она все-таки славная девочка — верит всему, словно щенок, которому пообещали кость. — Это можно устроить?

— А где же еще тебе прятаться? — радостно вскричала она. — Да, да. Здесь ты будешь в полной безопасности Никто не входит в мою спальню, кроме старой Юлии, а ее легко можно выставить. — В развевающейся ночной рубашке Кларисса метнулась к двери, только зеленые туфли засверкали.

Морган в тревоге вскочил и нахмурил брови.

— Куда это ты так торопишься, дорогуша?

— Ах ты, ревнивый идиот. — Она была очень довольна. — Я бегу вниз за едой и Канарским вином, пока Юлия не вернулась.

Когда Кларисса исчезла, Морган поспешно осмотрел свою куртку, золотисто-коричневый костюм и отвороты сапог. Он нашел всего несколько маленьких темно-красных капель засохшей крови. Их оказалось меньше, чем он предполагал, но и они могли его выдать. В спешке отчищая свои вещи, Морган ощутил какую-то тяжесть на душе. Только чудо могло спасти его от ареста.

Он с ужасом думал о грядущей судьбе крепкого, широкоплечего лейтенанта Бучера. Йоменсу повезло больше. И только подумать, что еще вчера, в это самое время, Йомене, высокий, загорелый, был еще жив, в расцвете сил и готов сражаться за короля; Морган вспомнил, как он сидел при свете свечей, такой красивый, простой, здоровый парень. Наверное, многие девушки и дамы горько заплачут о нем. А Бучер? Бедняга Бучер, его взяли тяжело раненным -и единственной наградой за выздоровление будет виселица.

Морган мрачно оттер последние засохшие пятна с лезвия меча. Затем влез в мешковатые коричневые штаны до колен и тщательно подвязал их, но чулки надевать не стал и остался босиком. Ему приятно было вновь ощутить кинжал на своем правом бедре.

Он прошептал про себя, удивляясь собственной торжественности:

— Будь я проклят, если дамся живым на потеху толпе, чтобы она смогла любоваться зрелищем четвертования и колесования.

Может, попробовать переодеться? Нет. Он не умел этого делать. Кроме того, если парламентская кавалерия патрулирует все улицы и переулки — а скорее всего, так оно и есть, — то по суше ему не удастся ускользнуть. Наверное, каждая тропинка, ведущая из Бристоля, находится под наблюдением; к 1656 году кромвелевцы неплохо научились своему делу, так же как научились жестоко подавлять восстания. Они не оставят ни одной лазейки.

Если по суше нельзя скрыться, то что ему остается? Бежать морем! Он засомневался. О море он — как и большинство валлийцев — много слышал, и то, что он слышал, его не радовало. Рассказывали все больше о кораблекрушениях, утопленниках, морских чудовищах и так далее. Море? Он с трудом проглотил комок в горле, потому что мало кто из его родственников, даже самых дальних, когда-либо выходил в море. Нет. С незапамятных времен Морганы были фермерами или владельцами поместий.

Фермеры и владельцы мелких поместий составляли меньшинство британской знати, но ужасно гордились своим правом носить печатку, на которой был более или менее искусно выгравирован герб; этими же печатками они скрепляли свои приказы и завещания — и не важно, умели они писать или нет.

Гарри немного утешало то, что те немногие из его родственников, которые еще у него остались, никогда не узнают о том, что с ним случилось, да им и не было особого дела до него — обычный удел сына, который занялся политикой. Его отец, эсквайр Роберт Морган, ярый, фанатичный сторонник его величества мученика Карла I, много раз был на грани смерти и в конце концов обрел убежище в Нидерландах. Он оставил родовое поместье, хотя его с трудом можно было так назвать, в руках мошенника арендатора. Сейчас Гарри многое бы отдал ради того, чтобы укрыться за его крепкими стенами. О Джоне и Томасе, своих младших братьях, Гарри уже много месяцев не получал вестей. Очевидно, они уехали и не сообщили, куда направляются. Может, они собрались отправиться к сэру Эдварду Моргану, его таинственному дяде, наемному солдату, о котором он нередко слышал. Его сестра Катерина, по которой томились многие парни в Лланримни, жила около Понтипридда у старой тетки.