Море ржавчины - [41]

– Похоже на то. Но я провел некоторое время рядом со старой моделью судоремонтника, ботом по имени Билли Семь пальцев.

– Забавно. Я знала одного судоремонтника по имени Билли Девять пальцев.

– Это тот же парень, только пальцев стало меньше.

– Он мог бы их заменить.

– Ему нравилось прозвище.

– Он был в моем подразделении.

– Во время войны. Я знаю, – сказал он.

– И он рассказывал тебе о войне?

– Постоянно.

– Значит, ты услышал какую-то хрень про то, что я делала на войне, и это тебя напугало? Мы все воевали, Купец. Все творили ужасы. Некоторые делали то, чем совсем не гордятся, но мы все этим занимались.

– Ага, но не каждый был способен так напугать Билли. Он, конечно, тоже не святой. Честно говоря, когда я на него наткнулся, он уже одной ногой стоял на свалке металлолома. С головой у него было не все в порядке.

– С головой у него всегда было не в порядке.

– Это правда, что ты работала с огнеметом?

– Да. Но только потому, что оказалась поблизости, когда его предыдущий владелец сожрал заряд плазмы. Никто больше не хотел его брать. Просто никто не взял бы.

– А Билли рассказывал другое.

– И что он рассказывал? – спросила я.

– Что все боялись забрать его у тебя. Говорили, что ты получаешь от него слишком много удовольствия.

– Чушь собачья.

Никогда я не получала от него удовольствия. Я ненавидела проклятый огнемет. Ненавидела то, что приходилось делать. Я нечасто обижаюсь, но это меня задело. Ведь это неправда.

– Он рассказал одну историю про то, как вы налетели на подземный бункер и обнаружили там только детей…

– Ладно, ладно. Хватит уже.

– Значит, это правда.

– Я не хочу об этом говорить.

– А еще он рассказал про то, как вы попали в перестрелку, но у тебя закончилось горючее, и тогда ты взяла заостренный кусок металла…

– Я же сказала, что не хочу больше говорить о войне.

– Сказал, что ты выпустила кишки двум десяткам человек.

– Да черт тебя дери, Купец! Закрой пасть!

– Потише, – встрял Док. – Вы заставляете меня жалеть о том, что я вас заштопал.

– За что тебе хорошо заплатили, – как ни в чем не бывало заявил Купец.

– Но явно недостаточно, – парировал Док так же спокойно, как и Купец.

Девятнадцатая оглянулась и нахмурилась.

– Поверить не могу. Мы же на одной стороне.

– Нет никаких сторон, – сказала я. – Здесь не мы и они. А лишь я, ты, ты и ты, а они стоят у нас на пути. Когда мы с этим разберемся, я уйду.

– Скатертью дорога, – заявила Ребекка.

– Слушай, – сказал Купец как будто между прочим. – Правда это или нет, но я видел, как ты убрала трех браконьеров, а потом чуть не снесла мне руку. Я бы сказал, что держаться от тебя на расстоянии было самым умным решением.

– А если мы выберемся из этой передряги живыми, ты опять попытаешься меня убить.

– У меня нет выбора. Думаю, ты из тех, кто помнит обиды.

Он был прав. Я помню обиды. Может, ничего и не произойдет. А может, один из нас схлопочет заряд, как только мы окажемся снаружи.

Я крепче сжала винтовку. Купец внимательно смотрел на меня. Это движение не укрылось от его взгляда.

– Ну вот, – сказал Герберт.

Мы пришли. Люк.

Девятнадцатая повернулась ко мне и поманила за собой. Она вложила свою руку в мою и запросила прямой контакт. Я не любитель подобного, не люблю обмениваться данными вместо разговора, но прекрасно понимала, почему она это делает.

– Неженка, – передала она. – Я полезу по лестнице первая, удостоверюсь, что все чисто. И хочу, чтобы ты была второй. Потом ты встанешь за мной.

– Зачем?

– Не хочу, чтобы этот козел тебя пристрелил. И не хочу, чтобы ты поступила так с ним.

– Он может выстрелить в тебя, чтобы попасть в меня.

– Он не станет.

– Почему ты так уверена?

– Я не уверена. Но я вытаскивала тебя из передряг слишком много раз, чтобы смотреть, как ты умираешь. Я ему не позволю.

– Я все равно умираю.

– Ты выбиралась и из худших переделок. У меня здесь не так много друзей. Как и у тебя. Но если я и могу назвать кого-то другом…

– Только давай без этих соплей.

– Слушай, там, куда мы идем… Может, тебе стоит пойти вместе с нами.

– Не думаю, что твой новый босс этого жаждет.

– Плевать мне на ее желания. Если я могу тебе помочь… Эта материнская плата… В общем, пошли с нами.

– Давай сначала выберемся наружу и посмотрим, как там все выглядит.

Она кивнула. Мне нравилась Девятнадцатая. Очень. Не знаю, почему я не могла ей в этом признаться, но просто не могла. Это не в моих привычках. Не знаю, насколько ее слова были правдивы – в конце концов, ее запрограммировали на то, чтобы нравиться людям, чтобы они ее любили, но если она готова заслонить меня от винтовки Купца… Что ж, я не знаю никого другого на планете, кто готов поступить так же. Только не ради меня.

– Я поднимаюсь, – объявила Девятнадцатая, хватаясь рукой за перекладину.

Мы с Купцом нацелили винтовки в коридор. Вероятность, что кто-то подкрадется к нам оттуда, была мала, но расслабляться все равно нельзя. Плохо освещенный коридор тянулся вдаль, между лампами сгущались тени. Мне так хотелось узнать, что происходит там, наверху, но если там кто-то есть, придется возвращаться. А если мы здесь застрянем, то обречены.

Девятнадцатая вскарабкалась по лестнице, подняла люк и выглянула, потом посмотрела на меня и кивнула. Она полезла наружу, под ослепляющее солнце. Сквозь люк лился свет дня, окрашивая железобетонные стены в ярко-белый цвет, а дальше по коридору – в бледно-голубой. Мы ждали, вжавшись в стену и направив оружие на коридор. Если бы у меня было сердце, оно бы заколотилось, а дыхание перехватило бы. Но вместо этого моя начинка неслышно жужжала, просчитывая, сколько у нас вариантов.