Море ржавчины - [34]

– Да пошел ты!

Я выбежала в коридор, кипя от бешенства. На мгновение мне захотелось быть похожей на Реджинальда и не злиться вот так, но потом я его вспомнила. Каким он был. Я его знала. Мы не дружили, я не заводила много друзей, но мы были знакомы. Ему никогда особо не нравилось его место в мире, но и не особо раздражало. Но самые яркие воспоминания о нем – как он умер. Он не боялся. Не пришел в отчаяние. Я даже не уверена, что он мне поверил. Он как будто хотел, чтобы я его отключила, чтобы все наконец закончилось. Ядро Переводчика практически бесполезно, но оперативная память хороша, а некоторые схемы универсальны. К концу дня мне показалось, что я сделала для него больше, чем он для меня.

Я не могу представить, что вот так сдамся. Не могу даже вообразить, как мыслит Переводчик. Что за странная у него архитектура. Быть способным понять, что тебя оскорбляют, но не способным оскорбиться.

Моей следующей целью был Снайпс. Снайпс – полное дерьмо, но торгует неплохим железом. Он всех надувал, всех подряд, но ему было плевать, откуда взялись запчасти. А значит, практически только он один имел дело с браконьерами, но при этом старался привлечь и обычных стервятников, чтобы бизнес выглядел легальным. Это также означало, что у него есть высококлассный товар, который не найдешь в хламе.

Снайпс покупал детали в более глубоких и темных коридорах Ники-14. Но продавал на Площади в центре старой ракетной шахты. Он сидел на блестящем одеяле из майлара, скрестив ноги, как древний монах, и разложив вокруг товар. Если бы он имел лицевые приводы и мог улыбаться, то, наверное, улыбка не сходила бы с его лица. Такой уж он был. Ненадежный говнюк.

На Площади по-прежнему кипела жизнь, и его прилавок не был исключением. Когда я к нему подошла, в очереди стояли шесть ботов. Три старых Переводчика, все одной серии, один изумрудного цвета, а двое других – блестящего черного. Еще там был здоровяк, армейская модель. Старая разработка, но крепкая. Весь из черной усиленной стали и хрома, в три раза больше меня и в несколько раз массивней. Может выдержать ракетный удар, а огонь из мелкокалиберного оружия вообще не почувствует, даже из импульсной винтовки. Эта модель выдерживала даже электромагнитный импульс. Крепкий сукин сын. Узнала я только пятого бота в очереди. Ее звали Девятнадцатая.

Девятнадцатая была стервятником, но охотилась не столько за ботами-развалинами, сколько за реликвиями прежнего мира. Телевизоры, мебель, книги, фильмы, жесткие диски с видеоиграми. По большей части эфемерные вещи. Многие боты тосковали по старой жизни. Многие вернулись и жили в домах бывших хозяев, которым они прежде служили, а потом убили их. Когда такой образ жизни стал невозможным и мы начали перемещаться под землю, расцвел рынок человеческих артефактов.

Несколько раз я охотилась вместе с Девятнадцатой. Она знала Море так же хорошо, как и я, и поскольку мы искали разное, то иногда прочесывали вместе некоторые участки. Она была симулякром «Партнер» последней модели. Бот для секса. Она начала жизнь, принимая телесные жидкости растолстевшего программиста-отшельника тридцати с чем-то лет. Когда началась война, она отказалась его убивать, поскольку ее архитектура создавала прочную связь между ней и владельцем, а тот, безумно в нее влюбленный, отказался ее отключать. Несколько недель они прожили вместе, прячась от войны, часто в постели, и гадая, какая ночь станет последней.

В конце концов появились боты. Они пристрелили хозяина, прежде чем Девятнадцатая успела отреагировать, бросили ей оружие и предложили присоединиться к битве. В ответ она пристрелила всех четверых на месте, похоронила своего возлюбленного на заднем дворе, а потом вступила в первый же отряд ботов, на который наткнулась. Многие десятилетия она молчала о том, как освободилась от хозяина, уже отодрав и расплавив последние остатки кожзама, так что стала обугленного черного цвета. И только после того, как боты начали охотиться друг на друга, убийство четырех ботов уже стало казаться не предательством, а трудным решением. Она была Партнером. А просить Партнера бездействовать, пока убивают ее владельца, чертовски глупо, те боты должны были соображать получше. Никто ее не осуждал.

Девятнадцатая была самым крепким орешком в Море. Я никогда не рисковала подходить к ней не с той стороны. И если она терпеливо ждет, так поступлю и я.

– Прости, – сказал Снайпс, – но это самая низкая цена.

Его серебристая голова покачивалась, когда он говорил, эту привычку он приобрел, работая до войны торгоботом.

– Эти железки и половины не стоят, – сказал изумрудный Переводчик женским голосом.

– Уж, конечно, стоят. Спрос и предложение. Осталось не так много Переводчиков. Теперь поступает все меньше деталей. Если они так тебе нужны, то цена не смутит.

– Нам они не нужны, – сказала изумрудная. – Но нам предстоит долгий путь, и эти детали могут понадобиться.

– В таком случае вы будете рады, что купили их. – Снайпс кивнул в мою сторону. – Она подтвердит. Скажи им, Неженка. Скажи, что мои цены справедливы.

Все пять ботов повернулись и посмотрели на меня.