Morbus Dei. Зарождение - [60]

Забудь о зрении. Прислушайся к другим чувствам.

Лист закрыл глаза и сосредоточился. Вскоре он ощутил прохладное дуновение по левой щеке.

Иоганн понял, куда ему двигаться.

Воздух становился все холоднее. Лист проходил мимо каменных ниш и крошечных комнат, совершенно пустых. До чего жалкое существование приходилось им влачить здесь, среди холодного камня, насквозь пропитанного сыростью!

Иоганн уходил все глубже в недра горы, пока не остановился перед массивной дверью. Через щель у пола пробивался тусклый свет, сквозняком под дверь затягивало мелкие песчинки.

Он прислушался.

Ничего.

Ударом ноги Иоганн вышиб дверь и ворвался внутрь. В тот же миг блеснул клинок, рассек ему кожу на виске. Лист крутанулся – перед ним стояла женщина, закутанная в лохмотья. В глазах ее застыло отчаяние.

Женщина опустила слишком тяжелый для нее меч и отвернула лицо.

Иоганн проследил за ее взглядом и увидел их: женщин, детей, стариков. Они теснились в этой комнате, похожей на часовню, в окружении бесчисленных распятий. Жалкие существа, закутанные в ветхое тряпье, обезображенные болезнью. Черные паутины сосудов, проступающих сквозь мертвенно-бледную кожу. Редкие волосы – а у кого-то их и вовсе не было, даже у молодых женщин.

Так вот какие они были, те, кто годами наводил страх на жителей деревни… Эти жалкие создания, семьи изгнанных…

С ужасом в белесых глазах они ждали демона.

Его.

Иоганн посмотрел на свои перепачканные кровью руки. Заплакал младенец, следом заревели другие дети.

Добро и зло проявляют себя в деяниях, но не в облике.

Женщина, которая держала меч, сделала шаг назад. Она понимала, что у нее был всего один удар, и тот вышел недостаточно сильным. Теперь их срок вышел. Она не боялась смерти – смерть давала избавление. Она спокойно смотрела на мужчину с окровавленным топором в руках.

Но Иоганн опустил топор. Убить этих беззащитных существ мог лишь тот, у кого совершенно очерствела душа, кто никогда не знал любви или был ослеплен верой.

Остальные словно почувствовали, что демон не причинит им вреда. Иоганн увидел, как зажглась в их глазах надежда. И это лишь потому, что он сохранил им жизнь.

Маленькая девочка с грязным лицом посмотрела на Иоганна. Потом очень медленно вытянула руку вправо.

Иоганн все понял.

Он повернулся и побежал в ту сторону, куда указала девочка.

Блаженны милостивы, ибо помилованы будут.

Иоганн надеялся, что однажды за это воздастся и ему.

По коридорам разнеслись голоса. Они напомнили Иоганну, что среди изгоев не все были беззащитными женщинами и детьми. Многие из них несли смерть и преследовали его.

Коридор круто изгибался. Оставалось надеяться, что девочка действительно указала путь к спасению. А если б она и направила его в тупик, Иоганн был не вправе ее винить.

Стало заметно светлее. Лист миновал поворот и увидел впереди солнечный свет, пробивающийся сквозь сухую листву.

Жизнь или смерть.

Иоганн побежал быстрее, набрал полную грудь воздуха – и нырнул сквозь заросли. Ловко перекатился по земле и встал. Потребовалось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к слепящему свету.

Живой. Пока что.

Все вокруг дышало спокойствием. Трудно было даже предположить, какая бойня произошла сегодня в подземелье, в этих мрачных катакомбах… Только тонкий столб дыма поднимался над разрушенной башней, темный и зловещий.

Иоганн развернулся и пошел прочь от этого проклятого места.

XXXVIII

Погруженная в сумерки, деревня казалась вымершей.

– Где же папа?

– Тсс… они снова отправились в лес и скоро вернутся!

Девочка была еще слишком мала и не могла различить тревогу в голосе матери. Но для Элизабет она звучала громче набата. Девушка сидела у окна в деревенской харчевне. Она огляделась: женщины, дети и старики молча сидели в полумраке и думали о своих мужьях и сыновьях. Здесь были все, кроме Софи, – она отправилась проведать раненых солдат.

Старая Зальцмюллер заметила взгляд Элизабет.

– Никто оттуда не вернется…

– Тише! – прошипела девушка. – Не говори так, лучше помолись за наших мужчин.

Старуха сплюнула на пол, но ничего больше не сказала.

Элизабет снова посмотрела в окно, на пустую площадь, на заснеженные леса и горы, нависшие над деревней. Неизменный пейзаж, который царил здесь каждую зиму.

Холодный.

Безжизненный.

Мертвый.

Но именно в эти минуты вид кладбища дарил успокоение. Огоньки перед надгробьями дрожали на ветру и отбрасывали теплые отсветы на стены церкви.

Элизабет смотрела на могилу матери и вспоминала, как Иоганн заговорил с ней тогда на кладбище.

Иоганн…

Возвращайся ко мне.

Я люблю тебя.

Эта мысль сама собой возникла в голове и казалась вполне естественной.

Я люблю тебя.

Элизабет почувствовала это прошлой ночью, но теперь была уверена. И все прочее внезапно потеряло значение…

У нее перехватило дыхание. Не шевельнулось ли что-то в снегу, там, за церковью? Элизабет присмотрелась. Теперь уж сомнений не было: кто-то приближался к деревне. Он подходил медленно, но неколебимо. И это…

– Это он! – радостно воскликнула Элизабет.

Она бросилась к двери и выбежала на улицу. После секундного замешательства остальные повскакивали с мест и последовали за ней.

* * *

Когда впереди показалась деревня, Иоганн остановился и сделал глубокий вдох.