Мораль святого Игнатия - [7]

При этом в нём не только не было высокомерной гордости своими дарованиями, но Дюран неоднократно подмечал в мальчике непонятное внутреннее смирение, потаённый испуг и почти нескрываемую нервозность. Кличка его была трудной для расшифровки. Дружок Филипп звал его Гамлетом. Потье не был склонен к откровенности, но порой Даниэль ловил на себе его взгляд, ещё более пристальный и заинтересованный, чем тот, что читался в глазах Филиппа.

Лоран де Венсан после двух недель наблюдений породил в Дюране почти панику. Сначала педагог предположил, что имеет дело с юношей, не одарённым ни талантами, ни волей, ни умом, но вскоре вынужден был изменить мнение. Математические его задания были выполнены безупречно, он был столь же сообразителен, как и Дюпон. Но если последний легко решал любые задачи в классе у доски, то де Венсан на уроке не мог решить элементарного. Однако, с заданными на дом задачами повышенной сложности — справлялся. То же было и с латынью, и с греческим… Дюран подумал было, что, как и многие застенчивые и неуверенные в себе дети, тот способен думать только в тишине, когда нет направленных на него взглядов, но, приглядевшись, понял, что ошибается. Лоран вовсе не был застенчив, он имел в группе удивительное влияние, намного превышающее то, что было у де Моро и д'Этранжа. Стоило возникнуть спорам или разногласиям, именно его слово было последним и самым веским. Возражать ему, как ни странно, осмеливался только Котёнок, который неизменно морщился при виде Лорана.

Это была одна из загадок, которую Дюрану предстояло разрешить.

Гораций де Шалон, помогая Дюрану, тоже сделал ряд наблюдений, касающихся взаимоотношений внутри их небольшого класса. Кроме Дофина и Гамлета, связанных дружескими отношениями, все остальные были удивительно разобщены. Котёнок не имел в группе друзей, если не считать редких проявлений покровительства Дофина. Дамьен де Моро, жесткий и высокомерный, относился неприязненно ко всем и, хотя его бесспорная сила и ловкость вызывали зависть и восторг, даже проявления восхищения сдерживались опасением нарваться на презрительную грубость. Ворон не умел привлечь к себе симпатии и втайне страдал от этого. Ему хотелось и авторитета, и поклонения, но то, что он имел, было жалким паллиативом желаемого, Дамьен чувствовал это, но не мог ничего изменить, лишь раздражаясь и злясь. При этом Ворон был впечатлителен и раним, зависим от чужих мнений, на которые реагировал остро и болезненно.

От Лорана де Венсана все шарахались — не демонстративно, подчеркнуто избегая из юношеского злого остракизма, но отстраняясь внутренне, замирая на месте и сдерживая дыхание. Любое его требование, тем не менее, исполнялось, ему удавалось избегать множества неприятных поручений и дел.

Равно одинок и неприкаян был Мишель Дюпон, но отсутствие дружеских отношений в классе отчасти компенсировалось для него увлечённостью кухонными изысками и покровительством отца Иллария. Ему, как заметил Гораций, нравился тонкий интеллект Потье, он восхищался быстротой и изощренностью его мышления, но с неприязнью относился к Дофину, ревнуя к нему Гамлета. К Дамьену Мишель тоже испытывал неприязнь, тот постоянно подшучивал над его боязнью лошадей и шпаг, словно это было кому-то нужно! При взгляде на Лорана Дюпон мрачнел.

Дофину же равно претили грубая жёсткость де Моро и медлительная задумчивость Дюпона. Высокий ранг отца ставил его в привилегированное положение, а дружба с Потье согревала, он мог бы чувствовать себя достаточно комфортно. Но этого не было, и по временам в мальчишке проступали раздражение, гневливость и непонятная апатия.

В группе не было гармонии, никто не чувствовал себя вольготно, атмосфера была затхлая и душная.

…Спустя неделю после начала занятий Дюран заметил и первую реакцию на свои слова. Произошло это на уроке латинского языка. Он, спокойно расхаживая в проходе между рядами, говорил:

— Сегодня, когда мир отходит от Господа, человек перестал понимать, почему он страдает и умирает, почему рушатся его надежды, он озлобляется, мечется, отрекается от благородства своего божественного происхождения и живет лживой идеей, что он лишь пленник злой внешней силы… Подобное мировосприятие было и у человека античности, но эти люди, в отличие от нынешних, обладали несгибаемой мощью духа. «Sustine et abstine», «Выдерживай и воздерживайся» — было девизом не только стоиков, но и многих мужей Рима. Их суждения лаконичны, их мнения жестки, их взгляды ригористичны. — Дюран внимательно оглядел свою аудиторию и продолжил. — Люди нынешнего века не таковы. Раздвоение и расслабление их воли уничтожает возможность дерзновения. Им свойственны болезненное сомнение в себе, в своих правах на обладание истиной, духовная робость, внутренняя пустота. Но тот, кто не осмеливается слишком страстно и непоколебимо защищать свои взгляды, колеблется, боится, оглядывается — ничего и не стоит. Не уподобляйтесь подобным людям. Для этого, прежде всего, никогда не разрушайте связи с источником Жизни и Истины, с Господом. Не допускайте греховной раздробленности духа. Вера делает человека обладателем Духа и наделяет сверхчеловеческими потенциями. Только люди веры могут быть гениальны. Никогда не теряйте веры. В царстве скептицизма и расслабленного безверия все бесплодно.