Монументальная пропаганда - [91]

— Ой, сколько у вас пыли! Непонятно, откуда берется. Прошлый раз все ведь протерла, и опять. Ужас! Все-таки, мне кажется, с экологией у нас что-то такое происходит.

Иногда о Сталине спрашивала: за что люди его так любили? Он был добрый?

— Как бы тебе сказать? — задумывалась Аглая. — Он был беспощаден к врагам, он их решительно уничтожал, но тем самым делал добро рабочему классу.

Аглая никогда не была сентиментальна, но тут что-то в ней сдвинулось, она замечала, что ждет свою кормилицу, радуется, когда та приходит, и даже называла ее порой Галочкой. А Гала обращалась к Аглае «мама Глая», и ей это было приятно.

Гала готовила, стелила скатерть, стол сервировала со вкусом, доставала две рюмки и два стакана для яблочного сока, после чего они вдвоем обедали, выпивали, разговаривали, бывало, до позднего вечера.

— Сережка у меня, мама Глая, добрейшая душа. Он, когда видит старого человека с протянутой рукой, так страдает! Всем бы хорош, но ревни-ивый! Ой, мама моя, какой ревнивый! Видели, я прошлый раз с синяком была? Вы, может, не заметили, я запудрила, но вот он, и сейчас видно.

— А есть за что ревновать? — спросила Аглая.

— Ну, мама Глая, если по правде, есть. Он же на работе, на работе, на работе, приходит усталый, а то еще и выпивший, ложится и — лицом к стенке. А я же молодая живая женщина, мне, мама Глая, двадцать шесть лет… Ведь когда вам было двадцать шесть лет, вы, наверное, тоже?..

— Я в двадцать шесть лет партизанским отрядом командовала. — Аглая хотела сообщить это гордо, а сказала так, словно извинялась за свою убогую молодость, когда занималась глупостями и даром время теряла.

Но и Гала смутилась.

— Ой, мама, извините, мне даже стыдно. Ой, какие вы были люди! Идейные, мужественные. А кто мы? Я бы вот партизанкой быть не могла, крови боюсь ужасно. Вот даже какой-нибудь чужой человек палец порежет, и мне дурно. Ведь вы действительно за нас трудились, сражались. А мы… мне даже стыдно… Это Сережка говорит, что мы молодые коммунисты, а у нас на самом деле ведь нет же никаких идеалов. В уме только и есть, что хорошая жизнь, тряпки, еда и секс. Иной раз даже хочется чего-то возвышенного, а мысли уходят вниз. Слаба, как говорится, на передок. Меня Сережка, знаете, как называет?

— Как?

Гала вздохнула, помолчала, словно колебалась, сказать или нет, и смущенно хихикнула:

— Галка-давалка.

— Значит, он тебя не зря колотит?

— Конечно, не зря. Если б зря, я бы не потерпела. Я сама, мама Глая, переживаю, вы себе представить не можете. Сама думаю, ну что же я какая-то такая бэ, извините за выражение. До меня мужчина дотронется, и я тут же растекаюсь, как масло. Не могу отказать — и все.

— Скажи мне… — начала было Аглая, но вдруг застеснялась.

— Что? — спросила Гала.

— Да так…. В общем, знаешь… У меня в твоем возрасте были другие нравы, мы все за Родину, за Сталина, за партию, пятилетки выполняли, о себе мало думали, поэтому, ты уж не смейся, но я вот на старости лет все слышу: оргазм, оргазм. А что это такое — оргазм? Будешь смеяться?

— Да вы что, мама Глая! — Гала сделала большие глаза и понизила голос до шепота. — Неужели не знаете? Ой! Что вы! Ну, в общем, это, даже не знаю, как что. У меня во время этого дела… я сначала чувствую, как будто в меня что-то такое накачивают, накачивают, и я вся раздуваюсь, раздуваюсь, как шар — и такой, знаете, воздушный шар огромных размеров, и я куда-то лечу, лечу, а потом вдруг — раз! — и лопнула. Прямо вся со всех сторон лопнула и растеклась, как лужа, как озеро, как море. Я в этот момент ничего не соображаю, я умираю, а в ушах звучит музыка, ну как вам сказать… ну прямо — Майкл Джексон.

Гала посмотрела на Аглаю, подумала и спросила, будто сомневалась в ответе:

— Мама Глая, а ведь вы тоже были когда-то молодая?

— А ты как думаешь? — спросила Аглая.

— Не знаю, — сказала Гала. — Вообще-то я понимаю, что были, а представить себе не могу.

Глава 18

Некий гражданин штата Небраска (Соединенные Штаты Америки), шаря по закоулкам Интернета, обратил внимание на пользователя Всемирной паутины, которого, видимо, интересовали современные достижения в области взрывного дела — вещества, компоненты, реактивы, катализаторы, ускорители и замедлители реакций. Незнакомец изучал также новейшие способы передачи сигналов на расстояние, подробности разных сенсорных конструкций. Кроме того он проявлял очевидное любопытство к жизни инвалидов войны в Америке, их количеству, пенсиям, быту, социальным программам и технике, облегчающей их существование.

Житель Небраски решил связаться с ищущим, вычислил его ICQ (или, по-русски, Аську) и обратился к нему таким образом:

— Hi, I'm Jim Bardington. Who are you?

Ванька (он неплохо знал английский язык) удивился, подумал и назвал свое имя. Новый вопрос был:

— Are you disabled?

Ванька спросил:

— How did you guess?

— You are very intelligent.

— Thank you. And what about you?

— Me too.

— Intelligent or disabled?

— Both. Vietnam war veteran. Are you Russian?

— Yes.

— I hate USA, too.

Ванька еще не придумал, как выразить свое удивление, когда в дверь постучали условным образом. Ванька извинился перед американцем и вышел из Интернета.