Монтайю, окситанская деревня (1294-1324) - [14]
Точно так же, если продолжать рассуждение в плане «трех сословий», главное противоречие в Монтайю и Сабартесе связывается скорее с первой категорией (духовенство), чем со второй (знать, сеньориальная или нет). Деревенская верхняя Арьеж ополчается прежде всего против магнатов Церкви, нежели против знати светской. Известно, что духовенство в Окситании, от Альп до Пиренеев, выступает в XIII—XIV веках как сила землевладельческая[43]. Но с этой точки зрения в зону основных столкновений попадает как раз десятина. В конце лета 1308 года каркассонская инквизиция приказывает схватить всех жителей Монтайю, мужчин и женщин старше 12—13 лет. Под облаву попали и пастухи, которые специально спустились со своих горных пастбищ по случаю праздника и окончания летнего перегона. Эта облава, организованная инквизитором, предваряет предпринятое епископами Памье между 1311 и 1323 годами упорядочение сбора десятины скотом в горных местностях, взимавшейся до тех пор вяло[44]. Жак Фурнье, предшественник которого отлучал упрямцев[45], потребует отныне этот весьма тяжкий оброк с тем мягким, но необоримым упорством, с каким в то же время пустится преследовать еретиков. Соглашение 1311 года, подтвержденное и дополненное в 1323 году, предусматривало для всех общин «Сабартесского архипресвитерства», включая Монтайю, Акс, Тараскон и Фуа, взимание десятины деньгами и натурой с приплода скота; плюс обложение урожая зерновых из расчета восьмой части. Столь непомерное обложение[46] заставляло вопить, ибо церковники в начале XIV века подступают с этим требованием всерьез. Все завершится, не без ропота, тем, что еще в XVIII веке чрезмерный и, тем не менее, вошедший в обычай характер десятинного обложения в Пиренеях будет поражать наблюдателей[47]. Сабартесская «десятина» из расчета одной восьмой урожая зерна приобретает вид, подобный «шампару»{69}. Вот почему она должна была вызвать отпор.
Она и вызвала отпор даже в земле Айон, включающей объект нашего исследования. Ткач Прад Тавернье, коренной житель Айонского Прада, во время долгого горного перехода в компании Гийома Эсконье (из Арка) как часть своих убеждений изливает возмущение десятиной, смешанное с другими еретическими положениями. Попы и церковники, — восклицает он, — по злобе своей вымогают и отнимают у народа первинки и десятины с прибытка, к коему они не приложили ни малейшего усилия (II, 16). Прад Тавернье сует десятину в тот же мешок гнусностей, что и крещение, евхаристию, мессу, брачный обряд и воздержание по пятницам. В самом Монтайю братья Клерг, байль и кюре, берут на себя сбор десятинного обложения для вышестоящих инстанций и для собственного блага.
Как и позднее, во время Реформации, около 1560 года, десятинная ересь в 1320 году в Сабартесе иногда довольно слабо отличается от ереси религиозной. В силу какой-то необоримой логики усиление пресса десятины совершалось Церковью в том же ритме, что и вразумление духовное. Далекий король страны «ойль» все-таки пытался в 1313—1314 годах умерить в этой части аппетиты духовенства земли Фуа: раздражая население, оно могло поставить под угрозу общественный порядок и французское присутствие или тех, кто его представлял[48]. Но выговоры, делавшиеся из Парижа, были едва слышны. Они не были слишком действенны против алчности местной церкви, подогреваемой конъюнктурой. Горская безнаказанность при неуплате десятины, даже частичная и относительная, не могла сохраняться вечно: демографический, животноводческий и денежный рост, отмечавшийся в верхней Арьежи, как и в других местах, в рамках долгой фазы средневекового роста{70}, создавал возможность обложения, на которую немедленно нацеливается региональное духовенство, усиливая антикатарский натиск. Наступление духовенства Южной Окситании стало составной частью общей политики церкви в отношении десятины в Средние века и в Новое время. Задолго до появления психоанализа и модных ресторанов церковь осознала, что ее престиж будет тем очевиднее, чем дороже она заставит платить в форме десятинного обложения за услуги, оказываемые ею верующим.
