Монстролог. Дневники смерти - [37]

Уортроп сказал:

– Я хотел бы услышать историю от Капитана.

– Несмотря на то что я предупредил вас: он вряд ли в здравом уме.

– Я сам смогу судить об этом.

– Вы очень воспитанный и культурный человек, Уортроп. Доктор психологии, равно как и доктор – как там звучит ваша так называемая наука? – монстрологии.

Уортроп ничего не ответил. Напряжение повисло в воздухе, я боялся, что Доктор потеряет контроль над собой, перемахнет через комнату и вцепится старику в горло. Старик-психолог не знал Доктора так хорошо, как я: внешне Уортроп казался собранным и невозмутимым, но внутри у него бушевало пламя, пекущее, как солнце, и только невероятная сила воли Доктора заставляла его сдерживаться.

И снова Старр посмотрел на дверь, словно ожидая чего-то. Потом продолжил с той же заговорщической улыбкой на лице:

– Я не хотел обидеть вас, Уортроп. Моя сфера деятельности заслуживает не больше уважения, чем ваша. У меня и в мыслях не было высмеивать или несерьезно относиться к делу вашей жизни, ибо в определенном смысле оно совпадает с моим: мы посвятили себя погоне за фантомами. Разница лишь в природе этих фантомов. Мои располагаются в том пространстве, что находится у других людей между ушами, ваши живут исключительно в вашей собственной голове.

Когда дело дошло до этого, я ожидал, что Доктор пригласит Старра в Новый Иерусалим, чтобы тот мог увидеть своими глазами, насколько фантасмагорической является природа его деятельности. Но Доктор держал язык за зубами и тоже смотрел в направлении двери. Казалось, оба они чего-то ждут.

– Это трудная и одинокая жизнь, – прошептал старик; его тон как-то смягчился. – Мы оба, Уортроп, вы и я, – глас вопиющего в пустыне. Пятьдесят лет я оказываю неоценимые услуги своим знакомым. Я принес в жертву все, едва сводя концы с концами на крохотные пожертвования и деньги от филантропов. Я мог бы выбрать более стабильное и доходное место в университете, но вместо этого решил посвятить свою жизнь помощи бедным неудачникам, которых судьба и обстоятельства прибили к моему берегу. Не поймите меня неправильно, я не жалуюсь, но все это трудно. Так трудно!

Поразительно, но улыбка чеширского кота растаяла, а ее место заняла дрожащая губа и одинокая слеза, скатывающаяся по старческой щеке.

– И вот как заканчиваю я дни свои! – воскликнул он тихо. – Беспомощный, бедный, сильно нуждающийся жалкий человек, в кошельке у которого едва найдется достаточно денег на собственные похороны. Вы спрашивали про мой диагноз, и я честно ответил вам, что он не поставлен, потому что я не могу позволить себе хорошего врача. Я, будучи сам врачом, принесшим собственное благополучие на алтарь альтруизма, вынужден заканчивать свои дни в страдании и унижении, потому что я отказывался поклоняться золотому тельцу! Ах, Уортроп, как жаль – но я ни о чем не прошу. Моя гордость – моя погибель, но я непоколебим. У меня нет сожалений. Легких, правда, тоже уже, считайте, нет. Но лучше умереть в благородной нищете, чем жить недостойно.

Его снова сотряс приступ сильнейшего хриплого кашля; старик прижал к ослабевшей груди тощие руки. Рукава сползли до локтей, обнажая их – не руки, а, скорее, кости, обтянутые кожей. Казалось, он съеживался прямо у нас на глазах, ссыхался до дрожащего мелкой дрожью куска изнуренной плоти с несоразмерно большими, желтоватыми зубами.

Доктор оставался неподвижен. Он не говорил. Он смотрел, как старик повторил еще раз ритуал с носовым платком, но не вымолвил ни слова. Однако его глаза горели все тем же странным блеском, словно подсвеченные изнутри, а руки были плотно сжаты в кулаки.

Он подождал, пока Старр затихнет, затем спокойно подошел к нему и положил рядом с его чашкой золотую монету. Слезящиеся старческие глаза метнули взгляд на монету, но тут же быстро посмотрели в сторону.

– Я не прошу вашей благотворительности, Доктор Уортроп, – прохрипел скряга. – К моей ране вы добавляете еще и оскорбление.

– Это вовсе не входило в мои намерения, Доктор Старр, – ответил Доктор. – Это – ссуда. Вы выплатите мне ее. Единственным условием, которое я предъявляю, является посещение вами хорошего врача.

Взгляд на монету, еще взгляд…

– Моя единственная надежда – найти хорошего специалиста.

Вторая монета присоединилась к первой.

– В Бостоне.

Третья монета. Когда Старр ничего не сказал, но громко вздохнул в ответ на тихий звон блестящих монет, Доктор добавил четвертую. Старр закашлялся, и в груди у него так защелкало, словно в сухой полой тыкве трясли семечками. Уортроп добавил пятую монету в стопочку. Старр выпрямился, руки его повисли по обе стороны кресла, и он крикнул отчетливым зычным голосом:

– Миссис Браттон! Миссис Брааааттон!!!

Она появилась в дверях в тот же миг – вспыльчивая старая карга, которая не хотела пускать нас в дом. Казалось, она поджидала где-то под дверью, когда ее позовут. При ее появлении в комнате запахло хлоркой.

– Проводите Доктора Уортропа в комнату Капитана Варнера, – приказал Старр.

Он не сделал попытки присоединиться к нам. Он остался сидеть в своем кресле, допивая остатки чая. Теперь его рука держала кружку намного увереннее, чем несколько минут назад. Золото, положенное Доктором рядом с блюдцем, явно укрепило здоровье Старра.