Monpti - [81]
Она закрывает глаза и не произносит ни слова.
– Если у тебя нет родителей и вообще знакомых, то где же ты находилась, когда мы не были вместе? Все эти вечера, когда вы якобы принимали гостей?
Она молчит и не отвечает.
– Да говори же! Как ты проводила эти вечера? Тишина.
– Анн-Клер, будь искренна! Даже в Библии говорится…
– Не надо про Библию, я совсем не в том настроении.
– Ты осмеливаешься говорить о Боге в таком тоне?
– Такой он меня создал.
– Я хочу знать правду. Где ты находилась все вечера, когда ты рассказывала, что должна быть с родителями?
Ответа нет.
– Ты все лжешь. Декарт говорил: cogito, ergo sum. Ты могла бы сказать о себе: я лгу, значит, я существую.
– У Декарта была совсем другая жизнь.
– Оставь Декарта, ответь на мой вопрос.
– Нет.
– Нет?
– Нет.
– Всего хорошего, любовь моя.
– Что случилось?
– Я вежливо прощаюсь с тобой, потому что ты уходишь. Поняла? Между нами все кончено.
– Боже мой… Боже мой… – говорит она. – Мы же только что помирились.
Она берется за пальто. Я мог бы убить ее.
– До свиданья.
Она тихо прикрывает дверь за собой.
Подлая душа. Завтра куплю себе револьвер. «Молодой венгр застрелил свою любовницу-француженку в отеле „Ривьера“ на улице Сен-Жакоб». По крайней мере в газетах я не буду выглядеть простофилей.
Минуту спустя в дверь стучат.
– Войдите! Анн-Клер.
– Это было твое последнее слово?
– Да, всего хорошего.
– О Боже мой, Боже мой, oh, ce n'est pas rigolo du tout. Но ведь это совсем не смешно.
Она ждет какое-то время, наконец говорит очень тихо:
– Я скажу тебе это.
– Ну, говори!
– Я стирала.
– Что?
– Свое белье; и кроме того, я варила, шила, гладила и готовила еду на завтра. Я зарабатываю всего два франка в час, а на это вряд ли проживешь. Дьявольски трудно. Ты подлая свинья. Зачем ты хотел это знать?
Теперь она смотрит на меня так, словно ненавидит меня.
– Мне не надо ничьей жалости. Даже от тебя. Стучат.
На пороге появляется Штефан Цинеге, Иштван.
– Здрастуте. У меня писмо милостивому гаспадину. Надо бы его когда-нибудь раз и навсегда вышвырнуть. Письмо опять написал мой друг. Он вернулся в Париж (вот непоседа, нигде не засиживается), его нашел Штефан Цинеге и хотел переночевать у него. (Этот крестьянин считает, что мы у себя в деревне.) Ему очень жаль, но он не может предоставить ему квартиру, даже на ночь, потому что он живет с одной женщиной и это никак не устраивает их обоих. Я же одинок и без проблем мог бы это устроить. Земляк спит на полу, даже может спать стоя или прислонившись к стене. В армии спал даже на марше – он совершенно не избалован.
Я уже прочитал письмо, но еще долго блуждал глазами по строчкам. Что мне делать? Просто ума не приложу. Осторожно кидаю взгляд на Штефана, он стоит передо мной с опущенной головой, комкая шляпу в узловатых, натруженных руках. Он ничего не говорит, он ждет. От меня зависит, придется ли ему всю ночь прогуливаться под открытым небом.
– Анн-Клер, извини, но сегодня я не смогу остаться с тобой.
– Я хотела тебе сказать, что мне нужно домой. До свиданья, – говорит она, обращаясь к Штефану Цинеге.
– Цлую ручку! – Цинеге отскакивает в сторону, давая ей пройти, и щелкает каблуками.
Анн-Клер проскальзывает мимо него, как принцесса, на ходу накидывая пальто на свое гибкое тело. В воздухе поплыл нежный аромат духов. Штефан Цинеге с почтением внюхивается.
Я провожаю Анн-Клер до двери. Она быстро шепчет мне:
– Жди меня завтра перед бюро.
В сумраке лестничной площадки я украдкой целую ее и возвращаюсь к Цинеге.
– Мой друг пишет мне, что вам негде переночевать.
– Н-да. Покорнейше докладаю.
– То есть вам нечем было платить за гостиницу?
– Это я не сделать, прошу вас.
– Тогда неудивительно, что вас выставили за дверь.
– Простит, милст'гсударь, что я не перебиваль вас, но кто мог мне такой позор учинять, хе?
– Ну, естественно, гостиница, где вы не заплатили.
– Какой гостиница, если позвольт мой вопросен, пожалста?
– Там, где вы жили!
– Я еще нигде не жилось вед.
– С какого времени вы без квартиры?
– Я никгда не имель воще не мог.
– Где же вы тогда спали, с тех пор как в Париже?
– Я спаль немног, пожалста. Я один за другой гуляль на мужской манир.
– Боже милостивый! С каких же пор?
– Но, итак уже несколько неделя, прошу вас.
– С ума сойти.
Действительно, если приглядеться к нему, у него явные трудности. Лицо его осунулось, щеки ввалились.
– У вас нет денег?
– Но есть, но если я мои деньги проспать, то не знай, что делать, когда проснусь.
– Зачем вы, собственно, в Париж приехали, Цинеге?
– Ну, прошу вас, это быль итак… что…
– Садитесь, не стойте колом.
– Нет, милст'господин, мои ноги выдержат, я знай, как положено.
– Да сядьте же!
В гостинице «Ривьера» о «положено» не может быть и речи. То, что крестьянину это еще не бросилось в глаза, меня удивляет. Впрочем, он привык спать даже в конюшне.
Он неловко присел на край кресла. Не знает, куда девать руки. Мне кажется, что сидеть в моем присутствии ему более неловко, чем стоять передо мной навытяжку.
И тут он рассказывает многословно о том, как несколько лет назад служил парадным кучером у отца моего друга. Недавно он узнал, что молодой хозяин живет в Париже, ну и «вдумал» приехать сюда – может, тот найдет для него здесь «применение».
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Жизнь Розелинды Браун казалась тихой и спокойной – престижная, хорошо оплачиваемая работа, любимая музыка, театры, балет. Но вот в ее жизнь вошла любовь. Ричард Каррингтон-Эш – глава крупной фирмы, молодой, красивый, интеллигентный мужчина, однако женатый. По многим причинам развод для него полностью исключен. Но любовь Розелинды разгорается все сильнее. Сможет ли она выдержать, сможет ли смириться с тем, что любимый не принадлежит ей полностью?
Роман «Любовник» стал бестселлером и прославил имя его автора, А. Б. Иехошуа. Книга завораживает своим парадоксальным сочетанием простоты и загадочности. Загадочно дремлют души героев — Адама с его усталой еврейской кровью, несовершеннолетней его любовницы, его жены — «синего чулка», ее любовника — своеобразного «князя Мышкина», юной дочери Адама и мальчишки-араба, ее возлюбленного. Пробуждают героев к жизни не политические потрясения, а жажда любви. Закрепощенная чувственность выплескивается на свободу с плотской, животной страстью, преступно ломает все запреты и сокрушает сердечную черствость, открывая души для человеческого единения.
Александр Жарден, несмотря на свою молодость, один из самых читаемых сегодня на Западе авторов. Книги его сразу становятся бестселлерами у него на родине, во Франции, быстро переходя затем в разряд мировых бестселлеров. Секрет такой популярности в том, что книги молодого писателя говорят всегда об одном – о любви, о горячем стремлении людей пронести это чувство через долгие годы супружества, о верности и преданности, пылкости и романтичности.Сборник, в который вошли два самых известных романа А. Жардена, – первая встреча читателя нашей страны с автором, имя которого известно сегодня практически во всем мире.
Одилия и Изабелла – две женщины, два больших и сложных чувства в жизни героя романа Андре Моруа… Как непохожи они друг на друга, как по-разному складываются их отношения с возлюбленным! Видимо, и в самом деле, как гласит эпиграф к этому тонкому, «камерному» произведению, «в каждое мгновенье нам даруется новая жизнь»…