Моногамия - [96]

Бельгиец смотрел на меня в упор и слушал очень внимательно. Лицо его было другим, такого выражения я ещё не видела у него — он не улыбался, но черты его разгладились и стали мягче, добрее, как будто заслушавшись, он забыл о своей маске, и она нечаянно слетела.

— Не знаю, зачем я вам всё это рассказываю, — добавила я, осознав, что излила душу совершенно постороннему человеку и, по всему, не самому подходящему.

— Наверное, потому, что я — совершенно незнакомый вам человек, и, рассказав мне, вы ничего не потеряете в плане своей гордости, которая для вас очень важна, как я понял. А людям иногда нужно выговориться, чтобы не отравиться собственными отрицательными эмоциями.

— Возможно, — ответила я задумчиво, просто чтобы ответить.

— И я хочу добавить кое-что.

— Что же?

— Я бы хотел сказать вам это приватно, а не перекрикивать музыку. Можете наклониться чуть ближе ко мне?

WIZE — Still

Я придвинулась совсем немного, но он, наклонившись тоже, прошептал мне прямо в ухо, обдавая его горячим дыханием:

— Вы очень красивая, просто сногсшибательная женщина. Вы — живая. Это влечёт. Очень сильно.

Затем, откинувшись в кресле, Бельгиец вальяжным, уверенно-профессиональным жестом завсегдатая подозвал официанта и заказал абсент. Получив его, он вернулся ко мне.

— Вы врёте, — выпалила я.

— Почему.

— Вы не выбрали меня, когда у вас было такое право.

— Не думаете, что я сделал это нарочно?

— Не то, что не думаю, а даже уверена в том, что это не так.

— Вы правы. Но я заметил кое-что. Вы красивы не издалека, а на близком расстоянии. Чем ближе к вам, тем сильнее затягивает в свои сети ваше очарование. Оно особенное — это не обычные женские штучки и тупые ужимки с целью соблазна. Ваш эффект гораздо сильнее. К вам тянет, как в воронку, и вы порабощаете своим умом и непосредственностью, уникальной, искренней чистотой, полным отсутствием претензий и закидонов. Если я не ошибаюсь, вас ведь и деньги не интересуют?

— Вы мне льстите. Кого в наш век не интересуют деньги?

— Но вы ведь с ним не из-за денег?

— Конечно нет, я не привыкла ещё к нему как к деньгам, в моей памяти и восприятии он так и остался доброжелательным, талантливым парнем, трудолюбивым и упорно идущим к своей цели — изменить мир к лучшему. А почему вы спрашиваете? Вы что, знакомы?

— В определённом кругу все друг друга знают. Алекса Соболева невозможно не узнать, будь он и менее богат.

— Он тоже знает Вас?

— Думаю, да.

— А чем вы занимаетесь?

— Я — ювелир.

— Наверное, очень успешный и талантливый ювелир, если отдыхаете в таком месте.

Бельгиец рассмеялся.

— Я не работаю руками. Я добываю, плавлю, граню, создаю изделия. Не руками.

— Понятно. Какой-нибудь рудниковый магнат?

— В точку.

— А жить скучно, вероятно.

— Не представляете, как. Хотя каждый день расписан по минутам, ощущение, что в болоте и жизнь проходит мимо.

Только в этот момент я замечаю появление Алекса, он садится рядом со мной и напротив бельгийца, взгляд которого моментально возвращается к своему стальному эталону. Впрочем, Алекс смотрит не мягче, у них словно поединок взглядов, кто кого: «ты танцевал мою девушку, а я увлёк твою содержательной и многословной беседой. Иди, потанцуй ещё, посмотришь, что будет…».

Внезапно, Алекс, не отрывая взгляда от бельгийца, говорит мне по-русски, но у меня почему-то ощущение, что на самом деле бельгийцу:

— Мне не нравится этот тип!

— А как насчёт его спутницы? — уверенно парирую я.

— А что? — Алекс как будто совершенно искренне не понимает, в чём подвох, переводит свой карий взгляд на меня и смотрит так наивно и совершенно по-детски, будто ничего и не произошло.

— А ничего, — отвечаю ему я, и добавляю на французском: — Прошу извинить меня!

TAWk ft Juliet — I Put a Spell on You

Поднимаюсь и выхожу, Алекс за мной, Мерседес ему наперерез:

— Алекс! Куда ты? Мы же договорились!

Вот это номер! Уже «на ты», и уже договорились. Как быстро! Стремительно лечу в наше бунгало, фраза брюнетки обезглавила мою выдержку. Кажется, меня понесло. Это плохо.

Влетаю в спальню, сажусь на кровать и лихорадочно обдумываю план побега. Через пару минут появляется Алекс, его всё таки задержала Мерседес. Зачем? В эту секунду мне уже наплевать. Он запрыгивает на кровать, хватает меня и начинает жадно целовать, я резко и достаточно грубо отталкиваю его:

— Проблемы сексом не решают, Алекс!

— Не решают! — соглашается он. — Но я только сейчас немного полюблю тебя, а потом займёмся проблемами!

Я вырываюсь, вскакиваю, хватаю свою дорожную сумку, кидаю в неё свои не столь многочисленные вещи. Кажется, только в этот момент до него доходит вся серьёзность ситуации.

Он вскакивает рядом, но, не касаясь меня:

— Что ты делаешь? Куда ты? Что произошло? Что стряслось? — его голос спокойный, но дыхание… Он будто не может дышать.

Я поворачиваюсь, чтобы озвучить, наконец, всё, что накипело, и от того, что я вижу, у меня у самой шок: глаза его расширены, на лице паника, он в ужасе. Но это меня не останавливает:

— Сколько можно унижать меня, Алекс? Ты притащил меня сюда в качестве кого? Я ощущаю себя ковриком для ног, и мне это не нравится. Нет, меня это бесит! — рявкнула я.

— Что… ты… делаешь? — он перешёл на шёпот и, кажется, вот-вот задохнётся.