Моногамия - [88]

Алекс ещё не начал раздевать меня, а я уже готова растечься по полу плавленым сахаром, он всё ещё терзает мою шею, то целует её, то лижет языком, то слегка прихватывает зубами — такого он ещё не делал ни разу, и ощущения от его ласк потрясающие…

Я слышу свой собственный стон, прихожу в себя, открываю глаза и вижу всё тот же океан и серое небо, ветер порывами гнёт могучие ветви сосен. На мне уже нет одежды, Господи, когда он снял её? Но мне не холодно, вокруг меня его руки, но сам он одет, значит, я должна раздеть его…

Разумно разворачиваюсь и вижу довольные, чёрные из-за расширившихся зрачков глаза — Алекс в предвкушении, знаю, что ждал этого давно, и сейчас в нетерпении…

Я приподнимаю его тонкий джемпер, пахнущий изысканной туалетной водой, стягиваю и прижимаюсь к груди: она горячая, и даже немного влажная, в его теле уже запущены все сексуальные процессы, все реакции.

Традиционно кладу ладонь на дерево с инициалами, это мой устоявшийся с давних времён жест, словно я идентифицирую свою личность на доступ к этому телу…

Я тянусь носом к его шее, она пряная, смуглая, затем медленно, едва касаясь губами, спускаюсь к груди, туда где волшебные вихри очень коротких и упрямых волос покрывают его кожу. Я люблю, я обожаю его грудь, она непросто сексуальна, она сводит с ума: эти волосы его, не редкие и не густые, а как раз такие, которые делают его невыносимо влекущим, покрывают почти всю кожу его широкой груди. Но они так коротки, и так упорядоченно растут, прижавшись к коже, что напоминают морозный узор на стекле: от рук и подмышек стремятся к середине, чтобы встретиться двумя вихрями и вновь разойтись над животом, у ложбинки у основания шеи… Эту грудь безумно хочется целовать, ласкать языком, вдыхать терпкий мужской запах, а потом найти его губы, утонуть в ощущении мягкости, теплоты, нежности, ощутить его язык на своих губах, впустить его дальше и забыться в возбуждении, которое непременно нагрянет сразу же…

Но мои руки знают своё дело: расстёгивают роскошный кожаный ремень, медленно одну за другой металлические пуговицы на ширинке… Мои пальцы касаются нежнейшей кожи на смуглом животе, нарушают порядок таких же коротких волос, как и на груди, но здесь они согнаны в гордую стаю, одурманивающую женское естество, парализующую женскую волю, потрясающую сознание, покоряющую сердца на веки… Я помню свой первый раз, то мгновение, когда мои глаза впервые послали в мой мозг эту картинку… Кажется именно тогда я и перестала принадлежать самой себе… Не знаю, чем это место так сводит меня с ума, но глаза и сейчас невольно стремятся туда, поэтому я разрываю поцелуй, оставляя сладкие мужские губы в одиночестве, а карие, переполненные желания глаза в разочаровании, но я не могу иначе — мне нужно увидеть его, этот смуглый живот, и эту дорожку чёрных волос, спускающуюся ниже, туда, где будут другие ароматные вихри… О, какой там запах…

Мои пальцы распахивают, стягивают джинсы, освобождая всё то, что нам обоим не терпится освободить, едва я успеваю отшвырнуть их в дальний угол, не заботясь о том, что стоят они дороже всего моего кишинёвского гардероба, как мои любимые, самые сильные во всём мужском племени руки уже отрывают меня от пола, и несут в спальню…

Phaeleh — Afterglow Feat. Soundmouse

Утро воскресенья началось для нас в одиннадцать дня. Вернее, в это время оно началось для Алекса, а я проснулась раньше и, стараясь не шуметь, долго читала электронную книжку в смартфоне, подаренном Алексом весте с планшетом и ноутбуком сразу же после вечеринки на яхте. После той же вечеринки в моём шкафу появились тонны дорогой одежды, моего размера, но не совсем моего стиля: если в моём гардеробе преобладали брюки и джинсы, то здесь в основном были платья и юбки. Я знаю, что не Алекс занимался этим, он всего лишь сделал звонок своему личному стилисту. Похоже, только после вечеринки на яхте Алексу дошло, что мне не в чем ходить, я не могу звонить и выходить в интернет, так как у меня ничего нет, всё ж осталось дома, как он приказал. Совершенно определённо Марк прав, то, что очевидно мне, совершенно необязательно понятно Алексу, мы мыслим и видим по-разному, и он, вероятнее всего, обижает меня не со зла, а по недосмотру, он ошибается, но сам же и боится этих ошибок. Он дал мне карточки, чтобы я могла решать все бытовые вопросы, чтобы я могла купить всё, что мне нужно, и мысленно снял вопрос моих нужд и больше к нему не возвращался, ведь его голове было о чём думать итак с лихвой. Но я те карточки ему вернула, ни разу не воспользовавшись, свои запасы денег у меня были, но я хранила их на случай экстренной необходимости — как ни крути, я в чужой стране и в чужом доме. Как только я прямо сказала ему о том, что у меня нет ни телефона, ни прочих гаджетов, как они сразу же появились. Отсутствие платья «для прогулок на яхте» натолкнуло его на мысль о необходимости позвонить стилисту. Всё предельно просто и ясно: чтобы решить проблему нужно чётко поставить её.

Но вернёмся к воскресному утру. Я читала довольно долго и не шевелясь, потому что руки Алекса были обвиты вокруг моей талии, а сам он в точности повторял своим телом мою позу. Воссоединившись в супружеской постели, каждую ночь мы спали именно так, и мне было тяжко, но приходилось привыкать, так как за годы жизни с Артёмом я была приучена к полнейшему независимому комфорту, крутись как хочешь, хоть всю ночь… У меня уже затёк весь правый бок и онемела нога, но я всё ещё терпеливо не двигаюсь, потому что преследую одну лишь цель — дать этому трудоголику выспаться хотя бы один раз за всю неделю.