Моника Лербье - [21]
Без всяких укоров совести он нагнулся к затылку Понетты, на котором темные завитки зашевелились от его дыхания. Она вздрогнула:
«Может быть, лучше бы Лео?» — подумала она с неутолимой и постоянно обманывающей надеждой. Понетта искала объятий, которые встряхнули бы по-настоящему ее притупившуюся чувственность.
— Пойдемте, — сказала она после второго акта, — мне надо передать Лербье поручение Рансома. Пломбино и он настаивают, чтобы Лербье ужинали с нами. Вы извините меня, дорогая?
Мадам Жакэ любезно скривила рот, а Мишель приветствовала появившегося в первом ряду Сашу Волана самой очаровательной улыбкой. В коридоре мадам Бардино, неспособная хранить перехваченные тайны, посвящала в них прекрасного Макса.
— Кажется, под Джона Уайта подводят какой-то подкоп по поводу покупки патента Лербье?
— А Виньерэ?
— Он, конечно, в этом участвует… А вас бы позабавило войти в эту комбинацию?
— Разве вы меня считаете миллионером?
Она улыбнулась. Он совсем не так понял…
— Для друзей всегда найдется какая-нибудь доля…
Он ответил резко:
— Нет, я, как вы знаете, из одной миски с другими не хлебаю. Я не Лео!
Понетте, знакомой с хлыстом, эта резкость понравилась.
Макс де Лом зарабатывал на хлеб исключительно своим талантом. Вот в чем превосходство его над Лео. К тому же, если оба носили военный крест, то у Макса он по меньшей мере не был краденым… Перед ложей Лербье, когда он уже хотел отворить дверь, она удержала его за руку:
— Вы мне нравитесь.
Он принял это признание спокойно. Поощренный первым успехом в своем любопытстве к Мишель, он стал нечувствительным и к авансам мадам Бардино — очень соблазнительной любовницы. Было весьма заманчиво украсить заранее рогами д'Энтрайга. Не менее забавно подставить также ножку и приятелю Лео…
— А Меркер? — спросил он.
— Что Меркер?
— Исчез? Куда вы его девали?
— Он, кажется, меня покинул на этот вечер ради Елены Сюз или Жинетты Морен.
— И это для вас безразлично?
Она взглянула на него с покорной нежностью:
— Глупый… Это меня радует.
Он ответил движением ресниц. Соглашение было заключено.
Час спустя автомобиль Лербье остановился перед Риньоном. Несмотря на свое нежелание ехать, Моника должна была уступить настояниям родителей и особенно просьбе Мишель. Мадам Жакэ поставила условием участия ее дочери на даваемом Рансомом ужине присутствие там же и ее подруги. Сама она уже вышла из возраста таких развлечений… Мадам Лербье на обратном пути завезет Мишель, раз уж приняла на себя эту заботу. Макс де Лом и мадам Бардино приехали вместе с Рансомом и Пломбино. Их двенадцатицилиндровые «вуазены» как раз отъезжали от подъезда, уступая место другим.
— Знаешь, — сказала Моника Мишель, — я только ради тебя сюда приехала.
Ей было неприятно даже по настоянию отца нарушить обещание, данное Люсьену. Но было так жалко его огорчать. И до сих пор еще звучал в ее ушах этот горький упрек. «Сделай это для меня. Нет? Ну, хорошо, поезжай спать… Твоему сердцу совершенно незнакомо чувство родственной привязанности».
Бедный отец… Неужели его денежные заботы так серьезны?
Мишель взяла подругу под руку:
— Ах, брось! Мы повеселимся… сейчас я буду танцевать.
Покачиваясь всем телом, она уже подпевала мотиву танго, обрывки которого доносились через стеклянную вертящуюся дверь.
Входя, Моника бросила недружелюбный взгляд на подъезжающие один за другим автомобили приглашенных.
Мужчины в цилиндрах, сдвинутых на затылок, нараспашку, с шелковыми кашне под меховыми воротниками. Дамы, закутанные в шиншилловые и собольи манто, с колыхающимися эгретками и сверкающими обручами в волосах.
Моника уже хотела примкнуть к веренице входящих, как вдруг ей послышалось, что подъехал автомобиль Люсьена. Но вместо того, чтобы остановиться у главного подъезда, он встал метров на двадцать дальше, у входа в отдельные кабинеты.
— Иди, — сказала она Мишель, — мне нужно кое-что разузнать.
А внутренне утешала себя: он, очевидно, кому-то уступил автомобиль так же, как сегодня утром мне. Но вдруг замерла на месте. Люсьен открыл дверцу и вышел, протягивая руку молодой женщине в таком же куньем капоре, какой она заказала сегодня у меховщика.
Как счастливые влюбленные, избегающие нескромных взглядов, они быстро скрылись в подъезде отдельных кабинетов.
Моника хотела убедиться во всем до конца.
Завтракая здесь недавно с леди Спрингфельд, она запомнила внутреннюю лестницу, ведущую во второй этаж, и бросилась туда, нагоняя Мишель. Мимо нее прошли отец и мать. Сопровождаемые поклонами метрдотеля, они поспешно направились к овальному столу, возле которого в ожидании их стояли два банкира.
Макс де Лом и Понетта беспечно флиртовали, сидя рядом.
До ее слуха, как в тумане, донесся голос Рансома:
— В кабинете было бы лучше и веселее…
А мать спросила:
— Что с тобой? Почему ты не снимаешь манто?
Моника невнятно пробормотала:
— Сейчас… я приду…
И стремительно взбежала по лестнице как раз в то время, когда Люсьен стоял перед открытой дверью кабинета, на которую указывал лакей.
Он снимал со своей декольтированной до пояса спутницы меховой капор.
Брюнетка… злое лицо… кошачья усмешка… Очевидно, Клео…
Моника ухватилась за перила — у нее подкашивались ноги.
Как у новоиспечённого командующего сектором «A», у Кроу много работы. Молодой и пока без особого опыта лидер, он должен утвердить свое звание альфы. Стремясь занять его место, Страйк бросает ему вызов. И всё равно Кроу полон решимости укрепить свои позиции, ведь только в качестве альфы он может, наконец, получить то, что было для него так долго недостижимо — Лэсли… бывшего руководителя лаборатории «Древа Жизни» программы «ИНБРИД». Но Лэсли — крепкий орешек. Кроу на три года моложе неё, и для Лэсли он всё ещё молодой Боец, которого она ввела в программу «ИНБРИД», а не мужчина, которого она желала бы видеть в своей постели.
Аннотация Не желая и дальше находиться под властью людей, Инопланетные Виды сами хотят управлять своими колониями. Когда Хантер соглашается помочь президенту в одном деликатном деле, взамен он рассчитывает получить поддержку в стремлениях его народа. Хантеру необходимо найти похищенную дочь президента и вернуть ее в целости и сохранности отцу. Как Вид третьего поколения, Хантер обладает очень развитыми органами чувств. Разыскать Перл оказалось несложно, тяжелее было усмирить внезапно вспыхнувшее желание к красивой дочери президента.
Хотите я расскажу вам сказку? Как страшная великанша встретила не менее страшного некроманта. Обычно такие встречи заканчиваются смертью, но не в этот раз. Наша смелая героиня решила, что некромант ей подходит, ну, а некромант… Ему ничего не остается, как смириться. Если, конечно, жить хочет.
Во тьме старинных склепов, под землей, где жизнь угасает и превращается в прах, обитает ужасный Черный Король, несущий с собой смерть. Встреча с ним опасна для каждого человека.Но не для юной Анны Учинни, которая сама позвала чудовище, не задумываясь о последствиях. Теперь ее страхи не иссякнут, а кровь будет застывать в венах при появлении потустороннего монстра, чье присутствие грозит убить всех близких и любимых.Наследница богатого семейства растет и превращается в прекрасную девушку, но вместе с тем крепнут и ее страхи, взрощенные присутствием немыслимого и опасного существа рядом…Готическая история о красавице и чудовище, приправленная эротикой и смертью, в антураже XIX столетия.18+.
Себастиан Смайт работает в издательстве, где ему поручают перевод старого французского романа. Неожиданным образом действие романа начинает перекликаться с событиями, которые происходят вокруг самого Себастиана и его знакомых, повергая в ужас окружающих и самого Смайта. Одновременно с этим, в жизнь Себастиана врывается начинающий актер Хантер Кларингтон.
Занимательная история, написанная от лица мебельной кушетки — невольной свидетельницы и соучастницы страстных приключений любвеобильного француза.
"Там внизу, или бездна" - один из самых мрачных и страшных романов Гюисманса. Здесь есть все: леденящие душу подробности о кровожадном Жиле де Рэ, тайны алхимиков, сатанинские мессы, философские споры. Один из главных персонажей романа писатель Дюрталь - легко узнаваемый двойник автора. Появление романа Альфреда де Мюссе "Гамиани или две ночи сладострастия" на книжном прилавке произвело ошеломляющее впечатление на современников. Лишь немногие знатоки и ценители сумели разглядеть в скандальном произведении своеобразную и тонкую пародию на изжившие себя литературные каноны романтизма.