Монетка на счастье - [4]

- Желаете немного горячего вина? - вдруг спросил Киель, видимо, заметив ее дрожь.

- Да, было бы неплохо, - глухо отозвалась Таилия. Устало опустилась в ближайшее кресло и сгорбилась, не зная, что предпринять в этой безвыходной, в общем-то, ситуации.

Киель поднес ей запотевший бокал, и по комнате поплыл пьянящий аромат лекарственных трав.

- Вот, добавил кое-что, чтобы вы не простудились, - смущенно проговорил он, заметив, с каким изумлением Таилия принюхивается к предложенному напитку. - Не волнуйтесь, там ничего особенного. Мята, шалфей, немного розмарина. Вам понравится!

- Лучше бы вы предложили мне яду, - измученно пошутила Таилия, делая первый осторожный глоток.

- Вы так расстроены из-за мужа? - участливо поинтересовался Киель. Тут же поторопился ответить на вопрос, застывший в глазах женщины: - Да, я случайно увидел ту сцену... Вашему супругу повезло, что я был далеко и не смог сразу вмешаться. Иначе, клянусь небесами, я вырвал бы из его рук трость и самолично сломал ему нос!

Таилия улыбнулась, позабавленная горячностью, прозвучавшей в его голосе. Сломать нос Грегору... А что, это идея! Пусть бы сам примерил эту проклятую вуаль, пытаясь скрыть следы драки!

- Да, кстати, меня зовут Киель, - уже миролюбивее продолжил мужчина, видимо, вспомнив, что так и не представился. - Сьер Киель Риниор.

- Таилия, - отозвалась женщина. С явной неохотой добавила, заметив, что Киель продолжает на нее вопросительно смотреть: - Нейна Таилия Ашер.

- Нейна? - переспросил тот. - О, так вы...

- Да, я принадлежу к первому сословию, - торопливо перебила она. Криво усмехнулась. - Правда, дворянство не принесло мне особого счастья.

- Понятно, - пробормотал Киель и подлил ей еще вина.

- Друзья называют меня Лией, - неожиданно сказала Таилия.

Тут же замолчала, попытавшись вспомнить, когда слышала это имя в последний раз. Год, два назад? Нет, больше, много больше. Грегор всегда хотел, чтобы жена принадлежала только ему. Возможно, он опасался, что та пожалуется кому-нибудь о рукоприкладствах, но скорее всего - просто его собственническая натура проявлялась даже в таких мелочах. И как-то незаметно Таилия обнаружила, что у нее не осталось приятельниц, что уж говорить о близких подругах. А после смерти маленького Эвана она перестала общаться даже с сестрами. У тех были большие счастливые семьи. И каждый раз, приходя в гости и слыша заливистый детский смех, Таилия чувствовала, как ее сердце разрывается от боли.

- Тогда я буду называть вас Лией, - улыбнулся Киель. - Можно?

Таилия глубоко вздохнула. Зачем-то задержала дыхание, словно перед прыжком в ледяную воду. И вдруг начала говорить. Она сыпала беспорядочными фразами, перескакивая с темы на тему. О своем детстве, о матери, у которой от постоянной стирки на чужих людей до крови трескались руки. О том, как Грегор впервые увидел ее на реке. Босоногая, в высоко подоткнутом платье, она помогала полоскать белье. Подруги брызгались водой, и тогда по окрестностям разносился ее веселый заливистый смех, за который она получила прозвище "колокольчик". Про то, как через день на пороге их скромного тесного жилища вдруг появился хорошо одетый мужчина. Он был старше ее на двадцать лет, но родители не обратили никакого внимания на разницу в возрасте. Еще бы, к ним, беднякам из третьего сословия, не имеющим даже фамилии, посватался самый настоящий дворянин! И он предлагает в качестве свадебного подарка такие деньги, что и остальных дочерей можно будет выдать замуж с хорошим приданным. А потом Таилия рассказала про маленького Эвана. Про то, как она до последнего не хотела выпускать из своих объятий его крохотное уже остывшее тельце, как сыпала самыми грязными ругательствами и самыми страшными проклятьями, обращаясь к безразличным далеким небесам, отнявшим у нее последнее счастье в жизни. А побои мужа... Разве может боль от удара, даже самого сильного, сравниться с той болью, которая в тот момент терзала ее изнутри? И эта боль со временем стала лишь сильнее.

- Сколько вам лет? - в этот момент перебил ее Киель.

- Тридцать пять, - негромко ответила Таилия и сама удивилась. Тридцать пять? Ей всего тридцать пять? А она была уверена - все сто лет. Каждый день в ее безрадостной жизни тянулся, как целая вечность.

- И вы настолько отчаялись, что решили больше никогда не иметь детей? - осторожно поинтересовался Киель. Тут же продолжил, заметив, как она жалобно скривилась: - Впрочем, если не желаете - не отвечайте! Это было бестактно с моей стороны...

Но Таилия уже говорила вновь. Про целителей, которым она отдала целое состояние, лишь бы забеременеть опять. Про то, как каждый месяц она с замиранием сердца ожидала заветного дня задержки, но приходило лишь разочарование. Про то, как с каждой новой неудачей у нее в сердце росло слепое, глухое отчаяние, пока, наконец, не накрыло ее с головой.

Киель молчал, и в его синих глазах горел огонь неподдельного сострадания. Пожалуй, она впервые встретила настолько терпеливого и внимательного слушателя, которому так и тянуло выложить всю историю своей жизни.

В какой-то момент Таилия осознала, что захмелела. Неудивительно: она почти не притронулась к блюду с фруктами, а Киель следил, чтобы ее бокал никогда не оставался пустым. Шевельнулось было чувство раскаяния и стыда. Приличной замужней даме, безусловно, не следовало напиваться в компании почти незнакомого мужчины. Да что там - она вообще обязана была давно уйти, а скорее, ей не следовало вообще приходить сюда. Но это чувство неловкости почти сразу умерло, когда Киель пересел ближе и накрыл ее руки своей большой и теплой ладонью.