Монастырь потерянных душ - [69]

— Кем работаете?

— Журналист.

Я сказала, в каком издании. Наша газета была местной версией знаменитого столичного еженедельника. Полковник поморщился.

— Вы сейчас в отпуске?

— На задании, — неожиданно выдала я. — Провожу независимое расследование.

Даже если он попытается это проверить, в редакции ему ничего определенного не сообщат. Журналисты не выдают своих.

— Значит, обманываете… этих.

Он кивнул за окно, где виднелась стена. Огромные теплые шероховатые камни. На которые так хорошо положить ладонь.

— Они не спрашивали. Они знают, где я работаю.

— Получается, они рассчитывали переманить вас на свою сторону?

— То есть? — изобразила я холодное возмущение. — У нас вообще-то договор.

— Скажите, — наклонился ко мне полковник, — сколько вы получаете в этой вашей газете?

Я пожала плечами и сказала, что все зависит от объема работы.

— Но ведь наверняка больше, чем здесь вы получите за год по этому… договору? Я правильно понимаю?

— Для меня главное — работа, а не деньги — с тупым пафосом бросила я.

— Выходит, вы подозревали, что здесь происходит нечто незаконное?

— Я не занимаюсь криминалом, — сказала как отрезала.

— Читателей развлекаем, — презрительно молвил полковник в ответ на мой грубый тон. — Вы понимаете, что это — секта? Вас ведь даже вырядили как инкубаторских!

Не знаю, какая в его сознании была связь между сектой и инкубатором. Я молчала, ждала вопроса. Про солдат, которые своими однообразными бездумными рожами напоминали инкубаторских гораздо больше, я решила не упоминать.

Полковник выпрямился, заговорил суше:

— Вы замечали в происходящем признаки секты?

— А это что?

— Не стройте из себя дуру!

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Хорошо. Вас заставляли принимать психотропные вещества? В смысле, наркотики?

— Я понимаю, что такое психотропные вещества, — мне нравилось тихо его доводить.

— Нет, не заставляли. Об этом есть в договоре.

— Вас склоняли к приему психотропных веществ?

— Нет. Никогда.

— Вам подмешивали психотропные вещества в пищу?

Происходящее выглядело полным бредом. С чего вдруг полковника так интересовали наркотики? И вообще, имел ли он право задавать такие вопросы? Может, он — несостоявшийся следователь?

— Нет.

— Откуда вы знаете? — он снова двинулся ко мне, радостно блестя глазами в надежде, что наконец подловил.

— Я думаю, что не подмешивали, — равнодушно ответила я, выделив «думаю».

— Ладно, — отстранился полковник. — Вас заставляли здесь что-нибудь делать помимо вашей воли?

— Нет.

— Вы считаете, вас окружают здоровые люди?

— Я не специалист.

— Кроме тех, кого вы сегодня видели, здесь кто-нибудь живет?

Похоже, он избегал называть Монастырь его именем. Так же, как и «исследовательским центром».

— Нет, — я представила Веру.

— За то время, пока вы здесь жили, сюда кто-нибудь приходил?

— Не знаю, — я надеялась, что остальные соврут с такой же уверенностью. Даже если монахи поступили не по закону, я была на их стороне.

— Вы хотите сказать, здесь все в порядке? — полковник прищурился то ли зло, то ли разочарованно.

— Со мной все в порядке. С остальными, я думаю, тоже.

— А если мы пригласим врача?

Я сделала недоуменное лицо: мол, не понимаю, зачем здесь врач. Даша ушла куда-то совсем глубоко. Ее тихое существование я поводом для вызова доктора не считала.

— Через час отправляется наша машина, — сказал полковник. — Вы хотите поехать домой? О договоре не беспокойтесь. Вам даже выплатят компенсацию за проведенное время.

Я вздохнула и посмотрела на него так, будто компенсацию надо выплачивать за тот идиотизм, который он здесь развел.

— Я не собираюсь никуда уезжать. В Монастыре меня все устраивает.

И с удовольствием увидела, как дернулось лицо полковника при слове «Монастырь».

Запись пятьдесят четвертая

Меня отвели в один из многочисленных монастырских дворов, где на камнях сидели остальные допрошенные. Два солдата стояли на карауле. Они не вписывались в общую картину своим грубым видом, но вели себя тихо. Я села к нашим. Было трудно обращаться по известным именам — настолько все изменились. Уставшие городские люди.

Я встретилась глазами с Игором. Что-то в нем было совсем уж не так. Тогда в общей толпе, в первом дворе, я заподозрила это, но толком рассмотреть не смогла, а когда он шел на допрос, его загородил солдат. Я перевела взгляд с лица на плечи, заметив мельком, что он как-то виновато опустил взгляд… и тут у меня перехватило дыхание.

Ненадолго.

Я поняла, что подразумевал полковник, спрашивая, все ли в порядке в Монастыре.

Левый рукав монастырской рубахи Игора оказался полностью заправлен внутрь, а у ворота я различила повязку. Но под рубахой между тканью и телом была пустота. То есть, повязка не придерживала сломанную, скажем, руку. Левой руки у Игора…

Ошеломленная, я забегала глазами по остальным. Те глядели невесело. Справившись с собой, я прошептала:

— Они? — и покосилась на солдат.

— Конечно, нет, — ответил Игор. — Они здесь недавно. Это тогда, в горах.

Грешным делом я подумала, может, полковник и прав. Но надолго меня не хватило.

Тем более, Игор потом рассказал, что случилось. Той ночью, когда сорвался Илья и связывающую нас веревку убрали. Темень стояла почти непроглядная. Тогда Игору показалось, будто он должен уйти в эту тьму. Он тихо выскользнул из цепочки, никто не заметил. Теперь он понял, что монахи знали о его побеге с самого начала, но дали ему волю. Он шел наощупь. Двигал ногу вперед, не отрывая полностью от земли. Он боялся, конечно. Разумно было бы подождать до рассвета. Но Игору хотелось проверить, на что он способен один в горах. Он думал, что раньше так жил, только забыл. Горы должны были рассказать. Как слепой, он двигался неясно куда, и в конце концов сообразил, что поступает глупо. Но кричать он не стал, чтоб не показаться еще большим дураком.