Монарх от Бога - [111]
И всё-таки мирная жизнь во время ожидания наследника престола протекала в Магнавре да и в державе под высоким напряжением подводного течения. Потому-то Божественный и берег свою супругу от внешних воздействий. Так продолжалось до самых родов. Вместе с Лакапином Багрянородному удавалось хранить мир и покой в Магнавре и в европейской Византии, а с помощью Иоанна Куркуя и Варды Фоки и на огромных просторах азиатской части империи.
Багрянородный и Лакапин в этот год перед появлением престолонаследника правили державой как никогда в полном согласии и понимании друг друга. Какой бы вопрос ни был, они исполняли его мирно и каждый думал лишь о благе империи. Так было, когда пришло время избирать на престол византийской церкви патриарха. После кончины Николая Мистика его замещали один за другим два митрополита и епископ, но все трое были отвергнуты церковными иерархами по причине неумения управлять делами церкви. При них участились приезды представителей римской церкви. Папские легаты вели себя в Константинополе как у себя в Риме. Пять лет влияния легатов на настоятелей монастырей принесли огромный вред империи. Легаты развращали монашество. Позже Константин Багрянородный написал в своих сочинениях много справедливых обвинений монашества: «Монастыри охотно принимали под своё покровительство разорённых и притесняемых мелких людей, но при этом брали у них земли в собственность. Монахи всячески заманивали свою жертву в сети. Сначала предлагали угощения - вкусные кушанья, напитки, затем пускали в ход духовную приманку. Очарованного слушателя привлекают к пострижению, уловляют в свои сети достояние человека, его имение, деньги, а как скоро цель достигнута, не обращают на него внимания, отпускают на все четыре стороны без имения и денег».
Византийские монахи этой поры по наущению легатов не замыкались в стенах монастыря. Ни одно публичное событие не обходилось без их присутствия. Их нередко можно было видеть в судах защищавшими чужие дела, они занимались и политикой.
Всё это заставило императоров вмешаться в дела церкви, не позволить ей заниматься светскими делами. Потому Багрянородный и Роман Лакапин сочли нужным поставить патриархом человека, разделяющего с ними как интересы церкви, так и деяния светской власти. И как-то само собой получилось, что Багрянородный вспомнил о своём шурине, втором после Христофора сыне Романа Лакапина, Павле.
- Что это мы, тесть-батюшка, плутаем в трёх каштанах, - пошутил Багрянородный. - Совсем забыли о твоём достойном сыне Павле, который уже пребывает в сане епископа. Ныне он рьяно служит в Святой Софии, почему бы не просить клир поднять его на трон византийской церкви? Он молод, умён, деятелен.
- Спасибо, Божественный, прежде всего за то, что не упрекаешь меня за двух младших сыновей, а Павел… Что ж, Павел и Христофор - достойные сыновья империи. Скажу одно, Божественный, не сомневаясь: за служение Павла церкви нам с тобой сраму не будет. Но просить клир о его вознесении на престол церкви я не буду. Лучше уж ты порадей, если считаешь его достойным…
- Ты всё сказал верно. Моя, и только моя забота о Павле должна проявиться. И я хочу, чтобы его подняли на трон до рождения моего наследника, чтобы он крестил нашего первенца.
И прошло совсем немного времени, когда константинопольские иерархи, а также епископы Адрианополя, Фессалоники, Филиппополя и других городов Византии избрали патриархом сына Романа Лакапина, Павла. Ему было двадцать девять лет. Выше среднего роста, с благородным лицом, покладистым характером, не страдающий честолюбием, он прослужил бы всю жизнь епископом, и лишь по просьбе Багрянородного принял самый высокий сан церкви. Константин Багрянородный счёл своим долгом дать напутствие избранному патриарху, которого клир нарёк Полиевктом:
- Ты, святейший, помни об одном. Империя породила византийскую церковь. Мы с тобой, помазанники Божии, должны служить ревностно как империи, так и церкви.
- Я постараюсь верно служить вере и отечеству, Божественный, - с поклоном ответил Полиевкт.
Императрица Елена уже готовилась стать матерью, и в начале сентября во дворце Магнавр появилась Зоя-августа. До неё дошли слухи, что её невестка беременна, и она на правах бабушки не сумела отказать себе в удовольствии повидать внука. В городе она прежде всего заехала в купленный ею домик, к повитухе Вевее, которая уже сильно постарела, но всё ещё была деятельна и искусна.
- Поехали, матушка Вевея, со мной во дворец. Там роды через день-другой принимать надо.
- Я, Божественная, ещё не ослабела руками и приму твоего внука как должно.
- Ты уверена, что будет внук?
- Э-э, матушка, слухом земля полнится. Мелентина как-то в городе встретилась, она и прозрела, что у твоей невестки сынок родится. Хотя она и не от Бога пророчица, но верить ей можно.
- От Бога она, в том крест целовала.
- Может, и так. Люди на глазах меняются. Однако хочу сказать, что во дворец, если зовёшь, пойду не одна, а с доченькой Калисой. Ей ремесло передаю, а самой-то уж и на покой пора. Прошу, помоги ей, матушка, осмотреться во дворце-то.
- И доченька твоя, Калиса, будет для нас как родная.
Новый роман известного писателя — историка А. И. Антонова повествует о жизни одной из наиболее известных женщин Древней Руси, дочери великого князя Ярослава Мудрого Анны (1025–1096)
Елена Иоанновна прожила недолгую но яркую, наполненную событиями жизнь. В 21 год она вышла замуж за литовского князя Александра, который через несколько лет был избран правителем и польского королевства. Благодаря уму и такту, Елена пользовалась всеобщим уважением, активно помогала мужу в государственных делах. Но после трагической гибели Александра положение великой княгини и королевы резко осложнилось: ей стали чинить обиды и литовско-польские паны, и католическая церковь, и новый король Сигизмунд... Новый роман современного писателя–историка А.
Крупный полководец и государственный деятель Михаил Борисович Шеин (?—1634) остался в истории XVII века как организатор и руководитель знаменитой 20-месячной «Смоленской обороны» во время интервенции польско-литовских войск в Россию. Новый роман современного писателя-историка А. Антонова посвящён одному из самых прославленных военачальников XVII века, воеводе Михаилу Борисовичу Шеину.
Об одной из самых известных женщин Древней Руси, жене великого князя Владимира Святого, византийской принцессе Анне (963-1011). Согласно летописным свидетельствам, именно благодаря ей произошло крещение Руси.
Александр Ильич Антонов (1924—2009) родился на Волге в городе Рыбинске. Печататься начал с 1953 г. Работал во многих газетах и журналах. Член Союза журналистов и Союза писателей РФ. В 1973 г. вышла в свет его первая повесть «Снега полярные зовут». С начала 80-х гг. Антонов пишет историческую прозу. Он автор романов «Великий государь», «Князья веры», «Честь воеводы», «Русская королева», «Императрица под белой вуалью» и многих других исторических произведений; лауреат Всероссийской литературной премии «Традиция» за 2003 год.В этом томе представлен роман «Евпраксия», в котором повествуется о судьбе внучки великого князя Ярослава Мудрого — княжне Евпраксии, которая на протяжении семнадцати лет была императрицей Священной Римской империи.
Александр Ильич Антонов (1924—2009) родился на Волге в городе Рыбинске. Печататься начал с 1953 г. Работал во многих газетах и журналах. Член Союза журналистов и Союза писателей РФ. В 1973 г. вышла в свет его первая повесть «Снега полярные зовут». С начала 80-х годов Антонов пишет историческую прозу. Он автор романов «Великий государь», «Князья веры», «Честь воеводы», «Русская королева», «Императрица под белой вуалью» и многих других исторических произведений; лауреат Всероссийской литературной премии «Традиция» за 2003 г.В данном томе публикуется роман «Княгиня Ольга», в котором перед читателями предстает портрет русской святой, великой княгини, правившей Киевской Русью в X веке.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.