Монахи Константинополя III—IХ вв. Жизнь за стенами святых обителей столицы Византии - [12]

Иногда монах с непокорной душой, чтобы избавиться от необходимости подчиняться, строил монастырь и назначал себя его настоятелем. Много раз соборы принимали постановления против таких людей, у которых монашеской была только одежда. Один из константинопольских соборов осудил также другое злоупотребление – «постыдную и коварную скупость тех, кто строит монастыри без участия епископа и не имея желания подчинить их ему, чтобы навсегда сохранить за собой и своими наследниками власть над монастырем и даже право собственности на него».

Кажется даже, что часто к самым чистым намерениям примешивалось тщеславие. Византийцам нравилось и было у них в обычае выставить таким образом напоказ свою религиозность и дать свое имя монастырю, в котором потом будет стоять великолепная гробница основателя и который сохранит память о нем для потомков. Поэтому множество монастырей назывались только именем того, кто их воздвиг или восстановил, – например, монастыри Флора, Марафония, Мануила, Смарагда, Мартинакия, Евфимия и другие.

Но чаще названием монастыря становилось имя святого, во имя которого он был освящен, – например, монастырь Святого апостола Фомы, Святых Сергия и Вакха, Святого Максимина, Святого Димитрия, Святого Исаакия, Святого Зиновия и другие. Обычно к этому имени добавляли название квартала, в котором стоял монастырь, дома, место которого монастырь занял, имя основателя или того, кто пожертвовал землю, – например, монастыри Святого Феодора в Петре, Святого Георгия в Ксерокерке, Ионы около Девтерона, Святого Фомы en tois Modestu, Святого Феодора eis ta Klavdiu, Святой Ермионии en tois Eledikhu, Хормиздов монастырь Святого Сергия и Вакха, Святого Петра около Святых Апостолов, монастыри Мары около цистерны Аэция, Святого Аггдрея возле ворот Сатурнина, Святого Иоанна Крестителя около акведука Валента. Был обычай включать такое дополнение в названия обителей, посвященных Богородице, так как их было очень много, и существовали монастыри Богородицы eis ta Kiru, Богородицы en to Lithostroto, Богородицы около Святого Иова, Богородицы у Источника, Богородицы около Святого Луки, Ареобиндов монастырь Богородицы, Митрополичий монастырь Богородицы.

Иногда монастырь называли просто названием квартала, где он находился: монастырь Хора, монастырь Псалмафия, монастырь Пеламидиу (комментаторы Кодекса сообщают, что пригород Пеламидион был расположен на берегу моря и назван так потому, что на этом месте водилось много морских рыб пеламид), а порой давали ему имя по признаку, отличавшему его от других обителей: монастыри Неусыпающих, Босых, Покаяния, Нерукотворной иконы или по национальности обитателей: монастыри Сирийцев, Египтян, Римлян, Ликаонцев, Армян.

Случалось даже, что наиболее известным названием монастыря становилось не первоначальное имя, а прозвище, которое было дано как оскорбительное, но потом от долгого употребления стало безобидным. Например, монастырь Миродон получил от Копронима прозвище Псарелайон – «Рыбы в масле», которым его потом обычно называли. Кодин написал, что прозвище осталось за монастырем, но монахи из-за прозвища уехали оттуда.

Монашеские обители отличались одна от другой и по иным признакам. В Константинополе были монастыри многих разновидностей. Не будем говорить о женских монастырях, расскажем только о мужских. Большинство из них были простыми монастырями, то есть такими, где жили только монахи. Но существовали и «совместные» монастыри, где монахи и монахини жили под одной крышей. Уже в IV веке пылкий епископ Константинополя Иоанн Златоуст вкладывал всю свою энергию в борьбу против этого «опасного неискоренимого зла, которое постоянно осуждают и которое постоянно возрождается, – совместной жизни служителей церкви и девственниц, которые делают вид, что хранят целомудрие, но заявляют, что не могут обойтись одни без других».

В совместных монастырях это соседство было не менее опасным. Юстиниан в той Новелле, где регламентировал множество вопросов церковной и монашеской жизни, строго запретил такие монастыри.

В другом законе на эту же тему – предписании патриарху Мине установлено, что если в совместном монастыре мужчины составляют большинство обитателей, они могут жить там и дальше, а женщинам должен быть предоставлен отдельный монастырь, где они смогут жить вдали от любых подозрений. На исполнение этого закона был дан год, после этого срока нарушителей ждали жестокие кары.

Однако похоже, что воля императора тогда была исполнена, но потом соблюдалась не везде. Седьмой Никейский экуменический собор в 787 году был вынужден повторно принять эту же защитную меру: «Совместные монастыри отныне запрещены, поскольку для большинства они – соблазны и камни преткновения. Если семьи желают вместе отречься от мира и принять монашество, мужчины должны удаляться в мужские монастыри, а женщины – в женские, ибо так угодно Богу».

Однако этот собор был снисходительнее, чем Юстиниан. Он сохранил уже существовавшие совместные монастыри, но с условием, чтобы монахи и монахини не жили в одних и тех же зданиях, поскольку такое соседство ведет к бесстыдству. Пусть монах никогда не беседует наедине с монахиней, а монахиня – с монахом. Пусть никто из монахов не спит в женском монастыре и не ест вместе с монахиней отдельно от остальных. Необходимые для жизни вещи, принесенные из мужского здания, должны принимать у входа в женское здание настоятельница и с ней другая пожилая монахиня.