Монах из Мохи - [82]

А теперь Мохтар просил Ника нарушить очень внятное правило, гласившее, что на крышу нельзя пускать никого – ни жильцов, ни остальных. На такую крышу не ходят с экскурсиями. Промышленная крыша, сплошь вентиляция, отопление, кондиционеры и кабели. Даже нормальных перил нет – вообще ничего нет для людей.

Но ведь это же Мохтар. И у нас тут судно, объяснял он, и судно войдет в порт всего один раз, и…

– Ладно, – сказал Ник. – Хорошо.

Вместе с нами он доехал на лифте на тридцать пятый этаж. Отыскал незаметную дверь и ключом-вездеходом открыл ее, непрерывно вздыхая. Провел нас двумя маршами вверх по лестнице и открыл еще одну дверь.

Мы очутились на крыше. Голова кружилась, все вокруг ослепляло. Вид не заслоняло почти ничего. Мохтар пообещал Нику, что мы побудем на крыше всего минуту, что мы никогда не расскажем об этом ни одной живой душе.

Ник явно нервничал. Мало того, что он пустил жильца и двух пришлых на крышу, которая совершенно не готова к приему гостей, – он вдобавок бросил свой пост за стойкой.

– Мне надо вниз, – сказал он и исчез в недрах башни.

Мы по-прежнему видели контейнеровоз. Он все полз к Оклендскому порту. С этой крыши, где громоздилась урчащая машинерия, что круглый год поддерживала в «Инфинити» нужную температуру, мы видели весь Залив целиком – машинки крошечные, грузовички совсем маленькие. Мы видели танкеры на рейде в Южном заливе, мы видели весь Сан-Франциско, весь Остров Сокровищ.

Мохтар смеялся и не мог перестать. Потом немножко поплакал. Потом еще посмеялся. Ибрагим тоже смеялся. У него только что прошло последнее совещание в «Интуите», а теперь он стоял на крыше «Инфинити» и смотрел, как в порт заходит их с Мохтаром кофе.

– Глядите, – сказал Мохтар и ткнул пальцем вниз. – Двор виден. Где монах.

Мы опустили глаза и тридцатью шестью этажами ниже разглядели угол старого двора «Братьев Хиллз», но монаха было не видно. А вскоре скрылась из виду и «Лючиана». Она нырнула за Башню Г, самую восточную башню «Инфинити», которая на пять этажей выше Башни Б и загораживает вид на доки.

– Надо туда, – сказал Мохтар.

Это совершенно ни к чему, возразили мы с Ибрагимом, – мы же увидели «Лючиану», незачем спускаться, а потом лезть на очередную крышу, только чтобы увидеть еще чуть-чуть.

– Да это очень просто, – сказал Мохтар, и следом за ним мы ушли с крыши, сели в лифт, спустились на тридцать пять этажей и прошли через вестибюль, где поблагодарили Ника, а Мохтар спросил, не пустит ли он нас на крышу Башни Г.

– Спроси Ану, – ответил Ник, дергаясь пуще прежнего. – Она работает в Г.

С Аной Мохтар тоже был знаком. Полностью ее звали Борана Хаджия, и она была все равно что сестра. Ее родители бежали из Албании, иммигрировали в США примерно тогда же, когда родители Мохтара приехали из Йемена. Семейство Хаджия тоже осело в Тендерлойне, в нескольких кварталах от того дома, где между двумя магазинами порно жили Альханшали. Ана училась в школе «Галилео», а теперь работала в двух местах и доучивалась в Университете Калифорнии в Сан-Франциско. Ворвавшись в вестибюль и увидев Ану, Мохтар мигом понял, что она разрешит.

– Можно нам на крышу?

Она не спросила зачем. Молча протянула ему ключ.

Мы поднялись на сорок второй этаж и взобрались по лестнице на крышу – оттуда вид открывался на пятьдесят миль в любую сторону, и ничто не мешало смотреть. Мы увидели, как «Лючиана» заходит в Оклендский порт. А внизу мы разглядели двор, весь целиком, и монаха, запрокинувшего кружку к небесам.

Эпилог

9 июня 2016 года во всех американских кофейнях «Голубая бутылка» впервые поступил в продажу кофе «Порта Мохи». В «Голубой бутылке» еще не бывало кофе дороже. Вместе с кардамоновым печеньем по рецепту матери Мохтара этот кофе стоил 16 долларов за чашку.

Виллем, и Джоди, и Марли – все в «Боте» – по такому случаю устроили праздник. Тадессе Мескела поздравил Мохтара из Аддис-Абебы. Прислали весточку Камило Санчес из Нью-Йорка, Грациано Крус из Панамы. Его фермеры из Йемена. «Куда ты пойдешь, туда и мы пойдем за тобой», – сказали они. Мохтар к тому времени уже оплатил и свадьбы, и похороны, и лечение, и высшее образование.

Слухи о его работе разлетелись по Йемену. Надеясь тоже торговать напрямую и повысить цены на свой урожай, фермеры со всей страны привозили кофе в Сану, в «Порт Моху». К весне 2017 года фермеры Хаймы заменили семнадцать тысяч растений ката на кофейные деревья.

К июлю 2017 года кофе «Порта Мохи» продавался (уже по более доступным ценам) по всей Северной Америке, в Японии, Париже и Бразилии. На всех четырех континентах кофе из того первого контейнера разлетелся за сорок пять дней. Вторая поставка «Порта Мохи», по воздуху из Йемена в Сан-Франциско через Иорданию, прибыла 5 января 2017 года. Она распродалась за тридцать два дня.

В феврале 2017 года «Кофе ревью» присудило микролоту кофе «Порта Мохи» из Хаймы 97 баллов – высочайшую оценку за двадцатилетнюю историю издания.

Через месяц после конференции в Сиэтле Эндрю Николсон вернулся в Йемен на морском скотовозе. В итоге он перевез семью обратно в Штаты, но продолжал ездить в Йемен и руководить работой «Райян», пока его не похитила в Сане группа повстанцев. Продержали месяц, пальцем не тронули, а когда отпустили, Эндрю вернулся к семье в США. Фабрика «Райян» по-прежнему работает и экспортирует кофе по всему миру.