Момент истины (В августе сорок четвертого...) - [127]
– Вы что же, нас считаете дезертирами или даже бандитами? – с заметной обидой и в то же время улыбаясь при мысли о столь нелепом предположении осведомился капитан.
– Никак нет… – засмущался Алехин. – Просто, знаете, как говорится, семь раз проверь, а потом поверь!.. Бдительностью дело не испортишь!
– Понятно! – сказал капитан. – Извините, но вы нас проверяете, а кто вы сами, я, например, не знаю.
– Мы тоже из комендатуры, – говоря о себе во множественном числе и простодушно улыбаясь, сообщил Алехин. – Дежурный помощник… А также секретарь парторганизации, – со значением добавил он и сделался серьезным. – Вот, пожалуйста…
При этом он достал из нагрудного кармана гимнастерки свое комендантское удостоверение, которым ему разрешалась проверка всех военнослужащих, а также гражданских лиц в полосе фронта, и вручил его капитану. Тот, развернув листок, рассматривал внимательно с полминуты, затем, возвратив, вынул из кармана брюк потертый кожаный бумажник и, раскрыв его, осведомился:
– Что вас интересует?.. Расчетная книжка… вещевая… продовольственный аттестат… партийный билет… наградные удостоверения…
– Давайте… – не отвечая по существу, сказал Алехин и, как бы оправдываясь за свой вынужденный интерес к документам проверяемых, пояснил: – Закон порядка требует… Служба есть служба!
Он взял вынутые капитаном из бумажника документы и, наморща лоб, принялся их читать, сразу передав часть Аникушину.
Он намеренно отрекомендовался секретарем парторганизации, чтобы иметь большие основания в случае предъявления посмотреть партийные билеты и как бы невзначай мотивировать свою активность, поскольку Аникушин после ознакомления с основными документами проверяемых, несмотря на договоренность, вел себя пассивнее, чем ему надлежало, и Алехину уже пришлось действовать за него.
Впрочем, сейчас помощник коменданта добросовестно и скоро просмотрел переданные ему документы и возвратил их Алехину. Тот, в свою очередь, протянул ему расчетную книжку капитана, которую Аникушин взял уже без желания, так, по необходимости; проверка продолжалась.
Обнаружив под партийным билетом сложенный вдвое затасканный конверт, Алехин развернул его и, увидев, что это письмо, возвращая капитану, строго сказал:
– Возьмите… Нам не положено…
Ознакомясь позже с аттестатом, он справился у капитана:
– А дополнительный паек вы где получали?
– У себя, в части.
– А табачное довольствие?
– Я?.. Еще в госпитале.
– В Лиде?
– Нет, в Вязьме, – спокойно сказал капитан. – Нас… выздоравливающих офицеров, в Лиду не перевозили, выписывали прямо в Вязьме…
– А у вас, эта… какие еще документы есть? – обратился Алехин к двум другим офицерам.
Старший лейтенант, не вымолвив и слова, неторопливо расстегнул нагрудный карман гимнастерки, достал свои документы и протянул их Алехину. То же самое вслед за ним сделал и лейтенант. Документы последнего Алехин тут же передал Аникушину; тот молча взял, но оказавшийся сверху комсомольский билет лейтенанта, даже не раскрыв, тотчас возвратил Алехину.
Развернув сложенный вчетверо белый листок – справку о ранении, – Алехин, улыбаясь, заметил старшему лейтенанту:
– А мы с вами, как говорится, эта… земляки… В одном госпитале лежали… Я ведь там тоже… около месяца… по болезни…
Он снова посмотрел на справку и, чуть помедля, доверительно сообщил:
– У меня там в госпитале женщина была… Повариха!.. Красивая и гладкая, одно слово – краля! И солидная, как генеральша! Во!.. – Он широко развел руками на уровне бедер, показывая «солидность» поварихи, и лицо его сделалось мечтательно-довольным. – Достойная женщина!.. Может, знаете, Лизавета, младший сержант?
– Нет, не знаю, – после некоторой, пожалуй излишне затянутой, паузы угрюмо сказал старший лейтенант. – Я поварихами не интересовался!
– Оно так… оно верно… – понимающе вздохнул Алехин и опять уставился в документы.
Дойдя немного погодя до комсомольского билета, он с улыбкой спросил лейтенанта:
– А подполковнику Васину из штаба фронта вы, случаем, эта… не родственник?
– Нет, – проговорил лейтенант и слегка покраснел.
– А крепко на него машете! Я так подумал: может, он вам брат или, значит, дядя! Он ведь тоже – Сергеевич! Отличный мужик!.. А голова, знаете, прямо как у генерала! Мы с ним в Смоленске не раз сиживали, – похвастал Алехин, выразительно щелкнув себя пальцем по шее. – Он меня, как встретит, всегда спрашивает: «Ну как дела, комендатура?..» А я ему: «Пока живой!» А он мне, понимаете, обязательно: «Да что тебе поделается? Вас, тыловых крыс, из пушки не прошибешь!..» Шутник!
Алехин от души рассмеялся, потом, словно вспомнив о своих служебных обязанностях, сделался серьезным и, шморгнув носом, снова принялся смотреть документы.
83. Алехин
Чего же он молчит?.. Он что, забыл?.. Спроси сам!.. Спокойнее… Играй!.. Попроще… Фиксируй лица!.. Так… Вазомоторами и не пахнет… Проверки они не боятся… Что же, естественный вопрос… Представься… Хорошее у него лицо… Документов у них достаточно… Кто же они?.. И что делают в лесу?.. Шевели губами…
Расчетная книжка начальствующего состава… Фактура обложки… Конфигурация… Шрифты наименования… Реквизит содержания… Шрифты текста… Серия… Номер… Достоверны… Елатомцев Алексей Павлович… Капитан… Выслуга лет на должностях начальствующего состава… Наименование должности… Штатно-должностной оклад… Надбавка за выслугу лет… Выданы аттестаты… На семью… Личная подпись… натуральна… Командир части… Подполковник… Подпись… натуральна… Начфинчасти… Старший лейтенант… Подпись… натуральна… Печать гербовая… Дата… Чернила… Мастика… Фактура бумаги… плотность… Дахно?.. Толстые, выворотные губы… Отметки о произведенной выплате… Месяцы… Удержания… За заем… По аттестату… Выплата полевых денег… По месяцам… Январь… Февраль… Март… Апрель… Май… Июнь… Июль… Отметки о перемещении военнослужащего и об изменениях… Наименование части… Штатно-должностной оклад… Удержания по аттестату… на семью… Начфинчасти… Старший лейтенант… Подпись… натуральна… Предыдущей… соответствует… Печать гербовая… Чернила… Мастика… Данные об аттестатах на семью… Жена Елатомцева Надежда Ивановна… Майкоп… Отметки о начетах и удержаниях… Скрепка… Разные отметки… Контрольные талоны… Август… Сентябрь… Водяные знаки… Ажур!
«Момент истины» – самый знаменитый в истории отечественной литературы роман о работе контрразведки во время Великой Отечественной войны. Этой книгой зачитывались поколения, она пользовалась – и продолжает пользоваться бешеной популярностью. Она заслуженно выдержала девяносто пять изданий и в наши дни читается так же легко и увлекательно, как и много лет назад.
Настоящий том содержит в себе произведения разных авторов посвящённые работе органов госбезопасности и разведки СССР в разное время исторической действительности. Содержание: 1. Яков Наумович Наумов: Двуликий Янус 2. Яков Наумович Наумов: Тонкая нить 3. Яков Наумович Наумов: Схватка с оборотнем 4. Владимир Осипович Богомолов: В августе сорок четвертого 5. Александр Исаевич Воинов: Кованый сундук 6. Лев Израилевич Квин: ...Начинают и проигрывают 7. Герман Иванович Матвеев: Тарантул 8.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Богомолов Владимир Осипович (3.07.1926-30.12.2003) – участник Великой Отечественной войны и войны с Японией, офицер войсковой разведки. После демобилизации из армии в 1950 году вернулся в Москву, в 1952 году – экстерном закончил среднюю школу рабочей молодёжи. В 1958 году Богомолов дебютировал в литературе повестью «Иван», которая сразу принесла ему известность. В 1974 году в журнале «Новый мир» был опубликован роман «Момент истины»(«В августе сорок четвёртого…»), ставший одним из популярнейших произведений о Великой Отечественной войне.
Повесть «Иван», опубликованная в 1958 году в журнале «Знамя», принесла автору признание и успех. Андрей Тарковский по повести снял знаменитый фильм «Иваново детство». Трагическая и правдивая история мальчика-разведчика, погибающего от рук немцев с полным сознанием исполненного профессионального долга, сразу же вошла в классику советской прозы о войне.
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
Осень сорок первого. Степанида и Петрок Богатька живут на хуторе Яхимовщина, в трех километрах от местечка Выселки. К ним-то и приводят полицаи вошедших в близлежащее село немцев. Мягкий по натуре Петрок поначалу всеми силами стремится избежать конфликтов с фашистами, надеясь, что все обойдется миром. Однако Степанида понимает, что в дом пришла беда. С первых же минут гитлеровцы ощущают молчаливое презрение хозяйки дома, ее явное нежелание хоть в чем-нибудь угождать...
Безымянный герой повести приезжает на похороны скоропостижно и безвременно скончавшегося Павла Миклашевича, простого сельского учителя. Здесь он знакомится его бывшим начальником Ткачуком, старым партизаном, который рассказывает ему историю об учителе Морозе и его учениках, среди которых был и Миклашевич. Это случилось в годы войны, когда Белоруссия была оккупирована войсками вермахта. Мороз пожертвовал жизнью ради своих учеников, но на обелиске нет его имени, хотя его постоянно кто-то дописывает. Интересная и грустная история об отваге, доблести и чести людей, подвиги которых несправедливо забыли.
Затерянный в белорусских лесах партизанский отряд нуждается в провизии, тёплых вещах, медикаментах для раненых. Командир решает отправить на задание по их доставке двух проверенных бойцов…Трагическая повесть о мужестве и трусости, о достоинстве и неодолимой силе духа.
Роман К.М.Симонова «Живые и мертвые» — одно из самых известных произведений о Великой Отечественной войне.«… Ни Синцов, ни Мишка, уже успевший проскочить днепровский мост и в свою очередь думавший сейчас об оставленном им Синцове, оба не представляли себе, что будет с ними через сутки.Мишка, расстроенный мыслью, что он оставил товарища на передовой, а сам возвращается в Москву, не знал, что через сутки Синцов не будет ни убит, ни ранен, ни поцарапан, а живой и здоровый, только смертельно усталый, будет без памяти спать на дне этого самого окопа.А Синцов, завидовавший тому, что Мишка через сутки будет в Москве говорить с Машей, не знал, что через сутки Мишка не будет в Москве и не будет говорить с Машей, потому что его смертельно ранят еще утром, под Чаусами, пулеметной очередью с немецкого мотоцикла.