Молотов. Тень вождя - [101]

и стали ругать Хрущева, превозносимого в течение десяти лет, после 14 октября 1964 года, когда его спихнули и власть в стране перешла в другие руки».

Тот же Солоухин справедливо заметил, что «своих спасителей, Фурцеву и Жукова, он (Хрущев. — Б. С.) очень быстро “отблагодарил”, отодвинув подальше. Это естественно: лучше иметь вокруг себя людей, которые тебе обязаны, нежели людей, которым ты обязан».

Быть кому-то обязанным Никита Сергеевич не желал, в результате чего, во многом, и рухнул в октябре 64-го.

Все свидетельства, как друзей и соратников, так и врагов Молотова, разнятся во многих деталях. Сейчас уже, наверное, невозможно установить абсолютную истину: кто что именно сказал и кто в каком порядке выступал. Но бросается в глаза, что Молотов на заседании Президиума ЦК держался довольно пассивно, в значительной мере отдав инициативу Кагановичу. А когда формальный глава заговорщиков устраняется от активной борьбы — дело заговора трещит по швам.

Вообще все действия заговорщиков оставляют впечатление какой-то импровизации. Чувствуется отсутствие какого-либо продуманного плана действий. Кажется, что Молотов и его товарищи надеялись на то, что Хрущев сразу же дрогнет и поднимет руки кверху. А когда тот вдруг заупрямился, они не знали, что делать. Нет, не годились «тонкошеие вожди» для государственных переворотов...

Но Сталин и не мог терпеть в своем окружении чересчур умного и решительного человека. Ведь такой «кронпринц» создавал потенциальную угрозу власти Сталина еще при жизни диктатора. И самостоятельно властвовать члены «антипартийной группы» просто не умели. Хрущев оказался человеком куда более волевым, чем Маленков или Молотов, да к тому же контролировал секретариат ЦК и имел своих ставленников в качестве большинства секретарей обкомов.

Шея у Никиты Сергеевича оказалось потолще, чем у его противников. Поэтому Молотов, Маленков, Каганович и примкнувший к ним Шепилов блистательно Провалились. Если бы они позаботились о какой-либо силовой поддерж-

ке, хотя бы о паре десятков офицеров и генералов армии и КГБ, как это было при аресте Берии, ход событий мог бы развернуться по-другому. Если бы Хрущева арестовали прямо на заседании Президиума, то далеко не факт, что секретари обкомов и главы КГБ и Минобороны, увидев Никиту Сергеевича в «браслетах», рискнули бы выступить в его защиту. В то же время обеспечить себе содействие со стороны силовых структур Молотову и его товарищам в условиях лета 57-го было чрезвычайно трудно, а на уровне первых лиц этих ведомств — практически невозможно.

Во главе Министерства обороны тогда стоял, как мы уже говорили, близкий к Хрущеву маршал Жуков, а во главе КГБ — давний друг Никиты Сергеевича генерал Серов. Только МВД возглавлял сравнительно нейтральный Н.П. Дудоров, но и он тяготел скорее к Хрущеву, чем к Маленкову и Молотову. Кроме того, Дудоров не был профессионалом сыскного дела и вплоть до 1945 года работал в сфере строительства.

В любом случае Молотову, Маленкову, Кагановичу, Булганину и прочим было бы гораздо труднее уговорить офицеров и генералов арестовать Хрущева в 57-м, чем Хрущеву, Маленкову и Булганину в 53-м уговорить тех же военных арестовать Берию. Ведь тогда против Лаврентия Павловича выступали глава правительства, министр обороны и фактический руководитель партии. Теперь же, в 57-м, арестовывать пришлось бы главу партии, а на стороне заговорщиков был только Председатель Совета министров, не игравший большой политической роли и не пользовавшийся популярностью в стране. Вряд ли бы нашлось много офицеров, рискнувших участвовать в заговоре, зато о подобных разговорах почти наверняка узнали бы и Жуков, и Серов и довели бы это до сведения Хрущева.

Я думаю, не случайно попытка свержения Хрущева удалась только тогда, когда ее возглавили люди, которые во времена Большого террора 1937—1938 годов находились на достаточно низких номенклатурных должностях либо вообще вступили в активную политическую жизнь лишь в последние сталинские годы и не привыкли бояться Сталина. В команде, подготовивший переворот, возглавленный Брежневым, присутствовали бойцы старой гвардии (Косыгин, Суслов), но в основном это были представители «непо-

ротого поколения» руководителей, в большинстве своем выдвинутые самим Хрущевым. Они Никиты Сергеевича не боялись и, опираясь на силовые структуры, готовы были идти до конца, если бы Хрущев вдруг заартачился.

Молотов же и другие участники «антипартийной группы» рассчитывали только на мирный вариант взятия власти. Они надеялись, что удастся уговорить Хрущева добровольно отказаться от поста Первого секретаря ЦК КПСС, как в 1955 году, когда с поста Председателя Совета министров ушел Маленков. При этом Молотов со товарищи готовы были оставить Хрущева в составе Президиума ЦК и предоставить ему один из министерских постов, например сельского хозяйства.

«Антипартийная группа» явно опасалась доводить дело до обострения, а тем более — до силового противостояния. Ее участники не забывали, что Никита Сергеевич все же зарекомендовал себя как один из самых кровавых сталинских палачей. Тогда в случае неудачи Молотов, Каганович, Маленков и прочие почти наверняка разделили бы печальную судьбу оппозиционеров 20-х годов. А так все дело можно было попытаться свести к обычным разногласиям, неизбежным в любом здоровом коллективе.