Молотобойцы - [21]
Вокруг базара тянулся Гостиный двор, или ряды лавок, перед которыми в лубяных коробах лежали московские и местные товары – холсты, нитки, румяна, белила, бусы и прочие заманчивые для покупателей вещи, а на поперечных шестах были подвешены сапоги, шапки, кушаки. Все ряды разделялись по видам товара. Отдельный ряд мучной, охотный с разной дичью, московский с товарами московских рукодельцев. Особенно нарядны были ряды шапочные, где висели расшитые цветными нитками, шелками и золотом тафьи и разукрашенные бисером, жемчугами и самоцветными камнями боярские шапки. Так же наряден был шубный ряд, где были выставлены цветные и пестрые расшитые шубы, охабни, однорядки и прочие яркие одежды, сшитые для боярских и зажиточных посадских людей. Купцы расхваливали свои товары, зазывали покупателей, хватали их за полы, уговаривая купить по небывало дешевой цене.
Походячие торговцы с лотками на руках также «шумели в голос», то есть кричали, божились, крестились на иконы, подвешенные над лавками.
Аленка, шедшая сзади, зазевалась на нарядные вещи, выставленные кругом. Ей очень хотелось моченого яблока или подрумяненного калача, – торговки выкрикивали нараспев: «Сахарные калачи с пару из печи», – но она не решалась попросить сурового деда, который протискивался вперед, разыскивая ножовый ряд, где находилась лавка кузнечного мастера Антуфьева. Толпа сгрудилась, оттерла Аленку, она услышала крики и сердитый голос деда:
– Чего пристал, окаянный, чего тебе надо?
– Иди за мной. Хватайте его! Это бегун, сбежал от свово господина. Тащите его в губную избу.[51]
Аленка протискалась вперед и увидела, что деда Тимофея держит за одну руку кат Силантий из Веселых Пеньков, а за другую воеводский бирюч[52] с палкой, на конце которой блестел медный двуглавый орел.
Дед упирался, бранился, а те вцепились, не выпуская, и тащили куда-то в сторону. Любопытные сбегались со всех сторон.
Громкий крик пронесся над площадью и взбудоражил толпу.
– Бешеный бык с цепи сорвался! Спасайтесь, православные!
Толпа шарахнулась в сторону, смяла и бирюча, и деда, и Силантия. Мимо бежали торговцы, посадские, бабы, мужик с медведем…
Аленка кувыркнулась от чьего-то толчка, но вскочила и заметалась, разыскивая деда. Какой-то мужик-углежог, весь черный от сажи, сквозь которую выступали только красные веки и губы, пробивался, расталкивая встречных. Увидев Аленку, он схватил ее за руку.
– Беги за мной! Аль Наумку не узнала? Это ведь я быка выпустил, чтобы гомон поднять.
На середину опустевшей площади вылетел черный бык. Он тряс головой, рыл копытом землю. Крики и визги усилились, и толпа помчалась дальше. Из мясного ряда, засучивая рукава, бежали мясники в передниках с топорами и веревками, стараясь окружить быка. Наум пробежал с Аленкой в переулок, где они нагнали деда. Он, не оглядываясь, шел, мотая бородой, и бормотал:
– Из Каширы ушел, из Яма ушел, от немца ушел и из Тулы уйду!
– Совсем мучной колобок, – подхватил Наумка, – только как бы тебя лиса не съела? Антуфьев – мужик длинный, под собой землю на аршин видит, а своих рабочих в бараний рог гнет. Здесь на базаре я все про него выведал. Зачем здесь застрял? Двинемся на Волгу.
8. ДОРОГОЙ РАБОТНИК
Наумка прошел до конца Кузнецкой слободы. Тимофей указал избу, где они были на постое.
– Я понаведаюсь еще к вам. Скажу последнее слово: уходите без мотчания на сибирские просторы. Антуфьев вас перехитрит. Чую, здесь мертвечиной припахивает и могила вам изготовлена. Встретимся либо здесь, в Туле, либо за Уралом. Есть там железная гора Благодать, там и нам, бродяжникам, благодать. Сибирь и накормит и напоит… – И Наумка исчез за углом переулка.
Дома Тимофейку ждал караульщик Антуфьева и передал приказ хозяина сейчас же идти на кузню и там ждать.
– Ох, не к добру мы в Тулу забрались, – вздыхала Дарья. – Надо было к Волге подаваться.
Антуфьев встретил Тимофейку с костылем в руке. Он сидел на чурке возле потушенного горна. В этот день кузня не работала, был праздник.
Возле хозяина стояли один из кузнецов и караульщик.
– Я тебя кликнул для твоей же пользы, – с расстановкой протянул Антуфьев, смотря на Тимофейку холодными, непроницаемыми глазами. – Сейчас по городу сыск идет, прохожих ловят, доискиваются, нет ли беглых. Тебе приказываю здесь в кузне пожить и никуда отсель не выходить. Ко мне соваться сыщикам запрет. Я царский заказ готовлю. А коль выйдешь за ворота, тебя сыщики задержат. Ты в караулке с этим молодцом спать будешь, а твоя баба пускай щи из дому приносит.
Дед посматривал на хозяина, прикидывал: «Чего надумал длинный мужик?»
– Все же домой мне сходить придется – тулуп и лопоть какую принести.
– Ты мне дерзновенную неустрашимость не показывай, за тулупом караульщик сходит. Для верности, Микитка, надень-ка ему цепь, не ровен час – сдуреет старик, выйдет на улицу, тут ему петля, а мне без дорогого работника убыток.
Тимофейка угрюмо смотрел на хозяина, на дверь: «Бежать, пока можно, да ноги старые, не унесут. Нелегкая сила занесла меня в Тулу».
Караульщик с кузнецом надели на шею Тимофейки раздвижное железное кольцо с замком. Кузнец защелкнул замок и ключ передал Антуфьеву. От кольца шла длинная цепь к чугунной двухпудовой гире, стоявшей на полу. Антуфьев встал и, уходя, уже не обращая внимания на старика, сказал караульщику:
Роман «Чингизхан» В. Г. Яна (Янчевецкого) – первое произведение трилогии «Нашествие монголов». Это яркое историческое произведение, удостоенное Государственной премии СССР, раскрывающее перед читателем само становление экспансионистской программы ордынского правителя, показывающее сложную подготовку хана-завоевателя к решающим схваткам с одним из зрелых феодальных организмов Средней Азии – Хорезмом, создающее широкую картину захвата и разорения Хорезмийского государства полчищами Чингиз-хана. Автор показывает, что погрязшие в политических интригах правящие круги Хорезма оказались неспособными сдержать натиск Чингиз-хана, а народные массы, лишенные опытного руководства, также не смогли (хотя и пытались) оказать активного противодействия завоевателям.
Роман «Батый», написанный в 1942 году русским советским писателем В. Г. Яном (Янчевецким) – второе произведение исторической трилогии «Нашествие монголов». Он освещающает ход борьбы внука Чингисхана – хана Батыя за подчинение себе русских земель. Перед читателем возникают картины деятельной подготовки Батыя к походам на Русь, а затем и самих походов, закончившихся захватом и разорением Рязани, Москвы, Владимира.
Роман «К „последнему морю“» В. Г. Яна (Янчевецкого) – третье заключительное произведение трилогии «Нашествие монголов», рассказывающее о том, как «теоретические доктрины» Батыя о новых завоеваниях на европейском континенте – выход к берегам «последнего моря», превращаются в реальную подготовку к походам татаро-монгольских полчищ сначала в среднее Поднепровье, потом на земли Польши, Моравии, Венгрии, Адриатики.
Историческая повесть известного советского писателя В. Г. Яна (Янчевецкого) «Огни на курганах», впервые изданная в 1932 году и в последствии переработанная и дополненная, рассказывает о талантливом, но жестоком завоевателе Александре Македонском. Писатель постарался изобразить его таким, каким он был в действительности: разрушителем городов, истребителем мирного населения целых районов, казнившим каждого, кто оказывал ему сопротивление или казался подозрительным.
Роман «Чингисхан» – эпическое повествование о судьбе величайшего полководца в истории человечества, легендарного объединителя монголо-татарских племен и покорителя множества стран…«Батый» – история еще одного великого завоевателя, хана Батыя, расширившего границы монголо-татарской империи до севера Руси и вторгшегося в Польшу и Венгрию.«К “последнему морю”» – эпопея о противостоянии Руси и монголо-татарских завоевателей, о тонких связях, поневоле сложившихся между победителями и побежденными, о взаимном культурном и политическом влиянии русских и монголов, – но прежде всего о чести и мужестве, в равной степени присущих и тем, и другим.Монгольские всадники по-прежнему стремятся к «последнему» – Средиземному – морю, монгольские ханы-полководцы по-прежнему мечтают о всемирном господстве.
Повесть «Юность полководца» посвящена князю Александру Невскому и рассказывает о заслугах князя в качестве организатора обороны Великого Новгорода от натиска шведов и Тевтонского ордена в начале 40-х гг. XIII в. При этом автор показывает, что Новгород под руководством этого князя был той частью «русской земли», которая сохранила не только какую-то независимость от Орды, но и очевидную боеспособность в борьбе с агрессией западных соседей.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.