Молоко волчицы - [59]
Казаки засмеялись — знай наших!
— Складно говоришь, Роман, — не сдавался Михей. — А почему в наших семьях родится по двадцать душ детей, а выживают трое-четверо?
— На то господня воля!
— Потому что лечимся молитвами, свяченой водой, шептанием. А о казачьем богатстве один генерал-инспектор писал: «Бедность их ужасающа, офицеры вынуждены продать серебряные знаки и шарф».
— Там же написано: «Его спартанская бедность позолочена лучами военной славы», — воспрял Лунь. — Главное богатство казака не дом, а верность присяге, войску. Живи под плетнем, а церковь чтоб восьмиглавая. В старых письменах нас именуют горстью. Сто человек всего держали однажды Азово-Моздокскую Линию, от моря до моря. А налетали на Линию разные хангиреи тысячами конников. Или ты бабу-казачку сравнишь с мужичкой? Про наурские щи слыхали?
— Чего, чего? — придвинулись к рассказчику казаки.
— В станице Наурской было. Налетели Магометы. На валы бросились и бабы, в нарядах, монистах — стоял годовой праздник. Орудовали вилами, топорами, вар лили и — туда же! — поспевшие щи со свининой. Так потом и спрашивали обожженных горцев: «Не в Науре ли щи хлебал?»
— А казаки не пробовали на вкус, какой он, карачаевский или чеченский кинжал? — заступился за горцев Михей. — Только посинелые языки вываливались. Горцы — это тоже казаки, что остались на кручах со времен Великого переселения народов. Перемешали тогда гунны котел человечий медными мечами. Кто уцелел, прижился в горах, привык видеть тучи снизу, отбивался от всех, пускал корни в камни. У нас крест и станица, а за спиной Москва. У горцев Коран и аул — отступать некуда. Потому и верит в своего магометанского бога так, что молитву не могли прервать наши николаевские солдаты. Потому и блюет весь аул, если ветром принесет запах свиной каши от наших биваков. Земля у них богатая, а за пшеничный хлеб с яра сигнут — только и знают мамалыгу кукурузную. Яблоки ели лесовые. Налетела конница Шамиля на славный садами Кизляр. Сады и помешали штурму. Муллы и беки орут — бесполезно: солдаты ихние полезли на ветки, набивают пазухи грушами да виноградом, известными им лишь по Корану. Виноград-то лучше пороха на вкус…
Из соседней балки быстро бежал по земле туман. Кони, седла, бурки, трава повлажнели. Казаки подбросили сушняку в огонь, открыли баклагу с общим спиртом и продолжали беседу в теплом дыму, с погорячевшей кровью в жилах.
— Виноград, он, конечно, сладкий, — как бы соглашается Лунь. — Но сам говоришь, что молитву горца не прервет ни русская шашка, Ни смерть матери. Потому что война тут была священной, религиозной. Бедный горец пастух Ушурма увидел во сне двух на белых конях мусульманских ангелов. Они велели ему идти проповедовать мюридизм, войну против неверных. «Кто поверит мне?» — спросил Ушурма. «Иди! — сказали ему. — Сам аллах, великий, вечный, будет вещать твоими устами!» И Ушурма стал Ших-Мансур — святой проповедник. В первом сражении ему неслыханно повезло — с горсткой всадников он перерезал двухтысячный русский отряд. Тогда все аулы поверили и встали под зеленое знамя пророка. Ших-Мансур называл себя пастухом. Наши деды дразнили его «пастух-волк», потому что настоящий бог наш Иисус Христос.
— Богами всегда прикрывали войны.
— Михей Васильевич, помнишь того пленного чеха, который сказал старую чешскую поговорку: «Не видать Праге свободы, пока русский казак не напоит коня из Влтавы». У русского народа есть миссия: спасти мир, утвердить христианство. Народ наш богоносный, избранный. Вот скажи, для чего Иван Грозный женился на черкешенке?
— Он семь раз женился!
— Чтобы обратить малые народы на путь истинный, Так и Петр Великий посылал за границы не только арапов, но и горских князей, женил их на высокородных фрейлинах, поручал командование полками.
— Войной не обратишь, а озлобишь.
— Война — казачья пашенка.
— А теперь Россия решила: долой войну навсегда!
— Был такой греческий философ Гераклит Темный из Эфеса, знаешь, конечно? — спросил Лунь, постругивая палочку.
— Нет, — Михей смутился.
— Так вот он раз и навсегда определил: в о й н а е с т ь о т е ц в с е г о. Не было на Кавказе войны — и не было сел, хуторов, станиц, и даже названия им дала война: Безопасное, Незлобная, Недреманная, Пикетная, Преградная, Сторожевая… Есть и по истории названные: Вавилон, Спарта, София, Воронцовская, Суворовская…
— Мне по душе другие, — кидает сучья в огонь Михей. — Виноградная, Ореховская, Сладкая, Благодатное, Отрадная, Прохладная, Дивное, Изобильное… Только за этой красотой всегда были пуля, аркан, колодка так и носи с собой чистую рубаху. А чего бы, братцы, и нам, и горцам, и всем народам не пахать сообща, земли хватит…
— А товарищество? — вскипел Лунь.
— Так я же за товарищество!
— И какой тебе дурак, прости, господи, хорунжего жаловал! Что есть станица? Отряд, легкий или зимний. А мужик с коня упадет! Есть же всякая Кострома да Псковщина — вот и пускай мужики там сидят по берлогам!
— Я казак, а казаков боюсь, — строго говорит Михей. — Покойный наш командир Павел Андреевич рассказывал вроде бы притчу, как в древности образовался человек. Сперва все — ну, рука там, глаз — жило отдельно, самостоятельно. Потом в темных болотах сплетались кое-как. И бывало, хвост змеи срастался с человечьей головой, получались разные чудовища. А уж потом отделился человек. Так и казаки получились — того-сего отовсюду. Казак голову дитячью погладит со слезой — и тут же срубит другую голову. Песню так пропоет, что заплачешь сам не свой, — и тут же сулемы в чужой колодезь подсыплет.
В этой книге Андрея Губина читатель найдет рассказы о великих мастерах искусства и литературы — Фидии, Данте, Рабле, Лермонтове, Л. Толстом, Дж. Лондоне, Ал. Грине. Это рассказы-легенды, основанные на неких достоверных фактах и событиях. В них не следует искать строго научного, биографического материала. Что переживал Лев Толстой в часы своего знаменитого побега «от мира»? Была ли у Джека Лондона такая любовь, как говорит Губин? Важно только помнить: рассказы эти, скорее, об искусстве, творчестве, его отдельных моментах и законах, нежели о том или ином художнике.В повести «Созвездие ярлыги» предстает образ молодого чабана, горца с нелегкой судьбой, ровесника космонавтов, который поднимает свой древний труд до «космической» высоты — отсюда и заголовок: автором опоэтизирована ярлыга, чабанская палка.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.