Молодые невольники - [23]

В ту минуту, когда они снимались с места, с юга прибыл караван купцов, и старый шейх спросил их, не встречали ли они кого-нибудь дорогой. Купцы отвечали, что дорогой у них купили провизию три человека, и, судя по описанию наружности этих людей, это были именно те негры, о которых расспрашивал старый шейх.

Неужели арабы могли предполагать, что Голах откажется от мести? На это нечего было и рассчитывать.

Старый шейх объявил, что имущество погибших будет разделено между оставшимися в живых; затем караван тронулся в путь.

После небольшого перехода опять остановились на отдых, и невольники получили позволение собирать раковины, но уже не только для себя, а и для всего каравана. Большинство арабов думало, что черный шейх наконец ушел в свою страну, удовольствовавшись местью.

Они даже считали, что на будущее время незачем будет им ставить стражу на ночь.

Крумэн не разделял этого мнения и сделал все, что мог, чтобы убедить своих новых хозяев, что им и в эту ночь, точно так же как и в предыдущие, грозит посещение Голаха.

Он всеми силами старался доказать им, что если Голах для удовлетворения жажды мщения убивал у них людей даже в то время, когда он был один и почти безоружный, то теперь, отлично вооруженный, истребив почти половину своих врагов, он, конечно, уже не оставит их в покое, тем более, что у него в отряде есть еще двое.

— Скажите арабам, — вмешался Гарри, — что если они не хотят сторожить, тогда мы сами об этом позаботимся, если они дадут нам какое-нибудь оружие.

Крумэн передал это предложение шейху, который только улыбнулся в ответ.

Мысль доверить охрану дуара невольникам и особенно дать им оружие, казалось, его очень забавляла.

Гарри понял значение этой улыбки: это был отказ.

— Шейх — старый дурак, — сказал он переводчику. — Объясни ему, что мы так же боимся попасть в руки Голаха, как и ему не хочется лишиться нас или быть убитым. Дай ему понять, что мы желаем идти на север, где надеемся, что нас выкупят, и уже по одной этой причине будем сторожить лагерь с такой же бдительностью, как сами арабы.

Эти доводы, казалось, поразили вождя; убежденный аргументами крумэна, что Голах мог так же напасть на них в эту ночь, как и в предыдущие, он приказал, чтобы дуар и в эту ночь тщательно охраняла стража, к которой присоединятся и белые невольники.

— Вы пойдете на север и будете проданы вашим соотечественникам, — сказал он, — если сдержите ваше слово. Теперь нас немного, нам тяжело путешествовать весь день и еще сторожить ночью. Если вы действительно боитесь снова попасть во власть этого проклятого негра, если вы хотите помочь нам защищаться от его нападений, — милости просим, но если хоть один из вас вздумает нас обмануть, вам всем четверым тотчас же отрежут головы. Клянусь бородой пророка.

Итак, шейх согласился, наконец, назначить стражу, но он все еще слишком не доверял белым невольникам, чтобы позволить им сторожить вместе.

Он спросил у крумэна, кто из белых больше всего пострадал от жестокого обращения Голаха. Крумэн указал на Билля.

— Бисмиллях! — вскричал старый араб, когда узнал, что вытерпел моряк. — Я теперь не боюсь, что он нам изменит; пусть он сторожит первым, и после всего, что ты мне сказал, я легко повторю, что его желание отомстить помешает ему закрыть глаза в течение целого месяца!

Один из часовых стоял на берегу в сотне шагов к северу от дуара. Ему было приказано проходить пространство около ста шагов. Другой был поставлен на таком же расстоянии к югу от лагеря, а Билль должен был прогуливаться между двумя арабскими часовыми. Каждый из них, встречая его в конце назначенного ему обхода, должен был произносить слово «акка».

Что касается арабов, то предполагалось, что они достаточно опытны, чтобы отличить врага от друга, не имея надобности прибегать к паролю.

Шейх, которого звали Риац-Абдалла, пошел в одну из палаток и затем вынес оттуда огромный пистолет или, скорей, мушкетон. Он отдал его моряку, советуя ему через толмача стрелять только тогда, когда он будет уверен, что убивает Голаха или одного из его спутников.

Билль питал такую ненависть к своему бывшему хозяину, что с радостью дал обещание, несмотря на свою усталость, ходить по мостику всю ночь и не терять из виду прибоя.

Оба араба, которым было поручено сторожить вместе с Биллем, знали по опыту, что если на караван будет совершено нападение, то они первые подвергнутся наибольшей опасности, и одного этого достаточно было, чтобы заставить их неусыпно бодрствовать на своих постах.

Оба они ходили, как им было указано, и каждый раз, когда Билль приближался к концу назначенной дистанции, он ясно слышал условный сигнал — «акка».

Один из арабов, тот самый, который стоял к югу от дуара, внимательно осматривал только окружающую его пустыню, предполагая, что лагерь вполне защищен со стороны моря.

Он ошибался.

Голах на этот раз решил повторить проделку мичманов. Он вошел в воду, выставив из нее только свою волосатую голову; таким образом он наблюдал за малейшими движениями часовых, не будучи замечен ими.

Если бы стоявший у берега более внимательно осматривал и морской берег, ему, вероятно, было бы легко открыть врага, но уже сказано: все его внимание было направлено в другую сторону.