Молодильные яблоки - [39]

Парень приподнял голову, увидел на моей груди медальон царевича и побледнел. Ругательства как отрезало: ведь у мальчишки подобного медальона не было, как не было и охотничьего костюма. Единственное, что имелось в наличии, — рубашка, штаны и старые лапти, готовые отойти на вечный покой. Мальчишка явно из крестьянской семьи.

— Лапти, да лапти, да лап… — задумчиво пропел я, рассматривая его обувь. Мальчишка медленно отступал. — Ты что здесь делаешь?

Крестьянам находиться в царском лесу во время охоты запрещалось под страхом смертной казни. И не потому, что мой отец был извергом или тираном, нет — он сквозь пальцы смотрел на охоту крестьян в его лесу. Зверья хватало на всех, но в дни царской охоты выпускались те самые милые собачки и попавшийся им на пути крестьянин рисковал быть разорванным на куски.

— А ты? — не зная, что сказать в ответ, спросил он. Сделал еще шаг назад и столкнулся с деревом. Вздрогнул и остановился. Пощупал рукой ствол и облегченно выдохнул, убедившись, что позади обычная береза, а не стражник, намеревающийся арестовать нарушителя и препроводить его в городскую тюрьму.

— Охочусь, как ни странно! — сказал я. Забавный вопрос: а что еще делать, расхаживая по лесу в охотничьем костюме с оружием в руках? Собирать гербарий или ловить бабочек?

— Я тоже, — ответил он. — Стреляю потихоньку.

— Сегодня день царской охоты! — повысил я голос. — Тебе никто не говорил, что в такие дни бывать в лесу опасно для жизни? Убирайся отсюда подобру-поздорову!

— Только птицу заберу и уйду, — поклялся он, отходя от березы. — Я мигом!

— Какую птицу? — не ровен час, скажет, что ту самую, которую я только что…

— Которую я только что подбил из лука!

Он что, мысли мои читает?! Придется уличить его в обмане.

— У тебя же нет лука! — воскликнул я. И пусть только скажет, что есть! В жизни не поверю: у. крестьянских детей отродясь луков не было, только пращи, которыми они кидали камни на дальние расстояния. И если попадали, то живой мишени было очень больно. Но лук…

— Есть у меня лук! — обиделся мальчишка. — Настоящий, со стрелами.

— Покажи! — потребовал я.

— Сейчас! — Мальчишка подбежал к дереву и снял с ветки простой лук из обычной ветки, загнутой и перевязанной упругой веревочкой. Такое оружие в городе достается разве что трехлетним детям стражников, не старше. Четырехлетки и то нос отворотят: из этого «чудо-оружия» можно выпустить стрелу и при сказочном везении даже попасть с двух шагов в землю, но ни на что большее такой «лук» не был способен. Физически.

— Ты стрелял из этого?! – на всякий случай переспросил я. Забавно: шел на охоту за дикими зверями, а наткнулся на юного сказочника.

— Да! — гордый собой и сияющий, как начищенный пятак, подтвердил мальчишка. Я мог с легкостью доказать ошибочность его утверждений (фразу про ошибочность часто произносил учитель философии, и я ее запомнил), но решил, что крестьянский сын подобных слов не знает в принципе.

— Докажи!

Какой я стал лаконичный, кто бы поверил?

— Запросто! — улыбнулся мальчишка. — Я как раз хотел поднять птицу, когда вы… ты… вы… появило… лись.

— М-да… — пробормотал я. У него явные затруднения с правильной речью при общении с незнакомыми людьми. Это только в старых сказках Красные Шапочки по-свойски разговаривают с незнакомыми волками и те с удовольствием отвечают им человеческим голосом, да еще интересуются здоровьем ближних и дальних родственников. А тут два нормальных молодых человека не могут нормально решить создавшуюся проблему.

— Птица здесь, — показал он под ноги. — Поднять?

— Я сам! — отозвался я, нагибаясь за бедной птахой. Ей и после смерти суждено сделать доброе дело: вывести обманщика на чистую воду. А то увидел, что я подбил птицу, и решил, что окажется быстрее меня. Мол, добежит первым, схватит птицу и скроется в кустах. Не пойдет! Я за чужое не хватаюсь, но и свое никому не отдам.

— Вот моя стрела! — воскликнул он и осекся, изрядно удивленный.

Наверное, я выглядел точно так же: птицу пронзили две стрелы, одна из которых была моей — они, как на подбор, одинаковые, и отыскать ее среди сотен других не представляет труда, а вторая — обычная веточка без коры, с заостренным и закаленным на огне концом — принадлежала мальчишке.

— Вот это номер! — Я недоверчиво поворачивал птицу. — Попасть в мою добычу?!

Я разжал пальцы, и птица упала в траву. Дернув за веревочку на импровизированном крестьянском луке, я проверил натяжение и убедился, что она упруга, но не настолько, чтобы выпустить стрелу с достаточной силой. Тем не менее результат налицо. А ведь эти птички невероятно осторожны, и мальчишка, чтобы попасть из игрушечного лука, должен был подкрасться к ней минимум на три метра и сделать это абсолютно бесшумно.

Так не бывает.

— Признавайся, — приказал я, — ты сидел на ветке, со стрелой наперевес. Птица села рядом, и ты со всей силы пронзил ее стрелой безо всякого лука!

— Разве так можно?! – изумился мальчишка. — Нет, я в нее выстрелил. Правда!

— М-да, — вздохнул я, — с такими доказательствами не поспоришь… А ты, случаем, не ученик чародея? Умеешь стрелять при помощи заклинаний?

Мальчишка испуганно отшатнулся, и я понял, что версия оказалась ошибочной, а он, судя по всему, боится магии поболее моего. Жаль: несмотря на страх, я с большим удовольствием научился бы стрелять при помощи волшебства. Сломается лук, а ты — бац! бац! бац! — из воображаемого лука настоящими стрелами! Или того пуще — из всего воображаемого поражаешь настоящие мишени!