Молодая Раневская. Это я, Фанечка... - [26]
У Незлобина были грандиозные планы в отношении Москвы. Это было видно хотя бы по тому, что он арендовал для своей антрепризы недешевое здание, находящееся на одной площади с Большим и Малым театрами. Незлобину обещали поддержку известные предприниматели Морозовы, с которыми он состоял в родстве. Незлобин был женат на Аполлинарии Ивановне Морозовой, дочери владельца Богородско-Глуховской мануфактуры Ивана Захаровича Морозова, умершего в 1888 году.
Имея довольно сильную (пускай и не "звездную") труппу, обещание финансовой поддержки и такого одаренного режиссера, как Марджанов, Незлобин рассчитывал затмить Художественный театр, но не смог этого сделать. Более того — проработав у Незлобина один сезон, Марджанов ушел от него к Станиславскому. В Художественном театре, впрочем, он надолго не задержался. В 1913 году Марджанов с дельцом Василием Суходольским открыл Свободный театр. Суходольский, ничего не смысливший в театральном деле, давал средства, Марджанов обеспечивал все остальное. Свободный театр просуществовал всего один сезон и обанкротился с треском[17]. Кстати, Алиса Коонен, перешедшая по приглашению Марджанова из Художественного театра в Свободный, встретилась здесь со своим будущим мужем Александром Таировым. Можно сказать, что Свободный театр был создан не напрасно.
Сезон 1909/10 года был в новом театре Незлобина порой надежд. Сезон 1910/11 года стал порой уныния. Сборы падали. Незлобину, привыкшему к провинциальным стандартам, не удалось угодить взыскательной московской публике. Морозовы не спешили вкладывать средства в явно убыточное предприятие. Вдобавок труппу начали раздирать склоки и интриги. Вместо того чтобы заняться корешками, то есть устранять причины конфликтов, Незлобин прошелся по вершкам — принялся тасовать актеров, отбирая роли у неугодных и отдавая угодным, что еще больше подлило масла в огонь. Павлу Вульф освистали, когда она вышла в спектакле "Милое чудо", поставленном по пьесе Петра Ярцева, вместо актрисы Екатерины Рощиной-Инсаровой (родной сестры знаменитой актрисы Веры Пашенной). Освистали совершенно незаслуженно, потому что Вульф не "выцарапывала" эту роль у Незлобина. Напротив, это Незлобин настоял на том, чтобы она играла за Рощину-Инсарову.
В 1911 году Павла Вульф простилась с Незлобиным (теперь уже навсегда) и уехала в Ростов-на-Дону, как она выражалась "на провинциальную каторгу". Три сезона в Ростове, сезон в Киеве, сезон в Харькове… С началом войны дела шли все хуже и хуже. Цены росли, сборы падали, работа окончательно перестала приносить удовольствие, поскольку театры наводнили патриотические пьесы низкого пошиба. Павла Леонтьевна радовалась, когда получала роль в какой-нибудь хорошей пьесе. Радовалась так сильно, словно то была ее первая роль.
Павлу Вульф называли "Комиссаржевской провинции". Не "провинциальной Комиссаржевской", что несло некий пренебрежительно-уничижительный оттенок, а "Комиссаржевской провинции". Для того времени сравнение с Верой Комиссаржевской значило очень многое. После своей трагической гибели от оспы в Ташкенте Вера Федоровна из кумира превратилась в возвышенный идеал, воплотивший в себе все лучшее, что было на русской сцене. Просто так, ради красного словца или в комплиментарных целях, ее имя никогда не употреблялось.
Зимний сезон 1916/17 года Вульф отыграла в Иркутске, где по ее собственному признанию, жила "замкнуто и неинтересно". Еще в Иркутске она подписала договор с ростовской антрепризой Ольги Петровны Зарайской и вернулась на следующий сезон в Ростов. Получить место у Зарайской считалось большой удачей, потому что Ольга Петровна была гением рекламы и как никто умела заманивать публику на свои спектакли. Афиши она заказывала дорогие, большие, броские, с фотографиями актеров, премьеров и прим, заставляла появляться на людях в каком-нибудь экстравагантном виде (разумеется, в рамках приличия), к оформлению спектаклей относилась с необычайной тщательностью и не жалела денег на то, чтобы поразить зрителя… Правда, Зарайская старалась избегать серьезного репертуара, но Павле Вульф, имеющей на руках маленькую дочь, приходилось думать не только о высоких материях, но и о хлебе насущном. Зарайская хотя бы предпочитала классические пьесы наскоро сляпанным однодневкам. Вульф сразу договорилась с Зарайской на два зимних сезона.
В марте 1918 года в квартирку, которую Павла Вульф нанимала в Ростове на Пушкинской улице недалеко от театра, пришла молодая актриса Фаина Раневская. Она начала с того, что немного поспорила с Натой (так дома называли Наталью Иванову). Вульф отдыхала, приходила в себя после приступа мигрени, и Ната не хотела впускать незваную гостью. Если бы Фаина знала истинную причину, то она, конечно же, повернулась бы и ушла, чтобы прийти в другой раз. Во-первых, из присущей ей деликатности, а во-вторых, потому что человек, который неважно себя чувствует, вряд ли будет объективным в оценке чужих способностей. Известно же, что болезни, особенно такие мучительные, как мигрень, делают людей раздражительными. Но Фаина решила, что ее попросту выпроваживают, примерно так, как выпроваживали незваных гостей у них дома в Таганроге. К отцу Фаины то и дело кто-то являлся — просили денег или работы, предлагали "миллионные гешефты" и так далее. Добрая половина просителей отсеивалась в конторе, но самые настойчивые поднимались наверх, где на их пути вставали горничные. Сказав, что хозяин нездоров и никого не принимает, они захлопывали перед пришедшим дверь.
