Молния - [18]

Вся в поту, Лора подошла к кровати и села на край: у нее подкашивались ноги. Изношенная сетка провисла, заскрипели пружины.

Постепенно сердце перестало бешено колотиться в груди, Лора оглядела свое новое мрачное жилище и ужаснулась. По четырем углам комнаты стояли узкие железные кровати, покрытые изношенными до дыр покрывалами, с бесформенными плоскими подушками в изголовье. У каждой кровати размещалась исцарапанная, с пластиковым верхом тумбочка, а на каждой тумбочке лампа с железным абажуром. Лоре принадлежали два из восьми ящиков в старом комоде. Она также могла распоряжаться половиной одного из двух стенных шкафов. Изодранные полинявшие занавески бесформенными засаленными тряпками свисали с ржавых карнизов. Весь дом дышал плесенью и запустением, сам воздух в нем пах чем-то неуловимо неприятным, а по комнатам и коридорам бродил Вилли Шинер, словно злой дух в ожидании полнолуния и кровавого шабаша с его участием.

* * *

В тот вечер после ужина близнецы Аккерсон закрыли дверь и пригласили Лору сесть вместе с ними в кружок на потертом коричневом ковре, чтобы поделиться секретами.

Четвертая соседка по комнате — странная, тихая, как мышка, хрупкая блондинка по имени Тамми — не присоединилась к ним. Положив за спину подушку, она сидя читала в кровати и непрерывно грызла ногти.

Лоре с первого взгляда понравились Тельма и Рут Аккерсон. Им недавно исполнилось двенадцать, и они были немного младше Лоры, но казались старше своего возраста. Они остались сиротами в девять лет и жили в приюте уже почти три года. Найти приемных родителей для детей их возраста было трудно, особенно для близнецов, которые не хотели расставаться.

Их никак нельзя было назвать хорошенькими, и они были удивительно схожи в своей некрасивости: каштановые волосы без блеска, близорукие карие глаза, широкие лица, грубоватые черты, большие рты. И хотя им не хватало красоты, они возмещали это своим острым умом, энергией и добрым характером.

Рут была в голубой пижаме с темно-зеленой отделкой на рукавах и воротнике и в голубых домашних туфлях, а волосы собраны в лошадиный хвост. Тельма была одета в ярко-красную пижаму и пушистые желтые тапочки, на каждой туфле по две пуговицы, как два глаза, а волосы распущены по плечам.

С наступлением вечера невыносимая дневная жара спала. До океана было всего десять миль, и легкий бриз приносил прохладу для ночного отдыха. Его слабое свежее дуновение шевелило старые занавески и проникало в комнату.

— Летом здесь скучно, — объявила Рут, когда они уселись в кружок на полу. — Нам запрещено уходить с участка, а он маленький. И еще летом все наши благодетели заняты своим собственным отдыхом, ездят на пляж купаться и не вспоминают о нас.

— Вот Рождество — это другое дело, — сказала Тельма.

— Весь ноябрь и декабрь — это просто чудо, — сказала Рут.

— Верно, — подтвердила Тельма. — Праздники — хорошее время, благодетели вспоминают, что у них всего навалом, а мы, бедные, нищие, бездомные сиротки, носим пальто на рыбьем меху, туфли на картонной подошве и питаемся вчерашней кашей. Вот тогда они присылают кучу всяких вкусных вещей, водят в магазины за покупками и в кино, правда, всегда на дрянные фильмы.

— Не такие уж и дрянные, — поправила Рут.

— Знаешь, такие фильмы, где никто никогда не напивается. Ну а чтобы там какие-нибудь чувства, так это ни-ни. И чтобы какой-нибудь тип лапал девушку, это тоже исключено. Семейные фильмы. Да от них сдохнешь.

— Не обращай внимания на мою сестру, — посоветовала Рут. — Она воображает, что находится в периоде полового созревания.

— Так оно и есть! Меня душит желание! — Тельма худенькой рукой схватилась за горло, показывая, как оно ее душит.

Рут продолжала:

— Отсутствие родительского надзора тяжело сказалось на ней. Она до сих пор не свыклась со своим положением сироты.

— Не обращай внимания на мою сестру, — посоветовала на этот раз Тельма. — Она решила пропустить период половой зрелости и прямо из девочки превратиться в старуху.

Лора спросила:

— А кто такой Вилли Шинер?

Близнецы Аккерсон обменялись понимающими взглядами и хором без промедления дали ему характеристику.

— У него не все дома, — сказала Рут, а Тельма добавила:

— Это подонок.

— Его надо лечить, — сказала Рут, а Тельма добавила:

— Его надо пару раз хорошенько огреть по голове палкой и еще добавить, а потом навсегда запереть в психушку.

Лора поведала им о посещении Шинера.

— И он ничего не сказал? — спросила Рут. — Странно. Обычно он говорит: «Какая ты хорошенькая маленькая девочка» или…

— Или угощает конфетами. — Тельма скорчила гримасу. — Представляешь себе? Конфеты! У него нет ни капли воображения! Можно подумать, что этот гад учится на брошюрках, которые раздает детям полиция, чтобы предупредить об извращенцах.

— Нет, конфет не предлагал. — Лора вздрогнула, вспомнив вдруг изменившийся цвет глаз Шинера и его тяжелое равномерное дыхание.

Тельма наклонилась вперед и театральным шепотом спросила:

— Похоже, что Бледный Угорь проглотил язык, так зажегся, что позабыл свой репертуар. Может, у него к тебе особая страсть?

— Бледный Угорь?

— Вот именно, — подтвердила Рут. — А для краткости просто Угорь.