Молли - [43]

Но что-то удержало меня.

В ту ночь, лежа одна в постели, я слушала, как мое сердце отбивает свой скучный ритм – тик-так, тик-так – и думала о смерти Молли.

Как-то доктор Уилсон сказал, что мое сердце станет слишком слабым, чтобы гонять кровь по всему телу. «Но это будет еще очень, очень не скоро, – добавил он. – Вы проживете долгую и счастливую жизнь, но вам не следует иметь детей. Роды станут слишком большим напряжением для вашего сердца».

Бобби родился в большой семье – он был младшим из девяти детей – и сам хотел иметь большую семью. «У нас будет куча детей», – сказал он мне как-то вечером.

В ту ночь, накануне его отъезда в Вест-Пойнт, я не взяла его пиджак.

– Мы слишком молоды, чтобы говорить об этом, – сказала я. – Кто знает, с кем мы еще встретимся.

Когда он ушел, я пожалела, что не оставила пиджак себе. Я высушила букет, который прикалывала к корсажу на той прогулке, и поставила его на трюмо рядом с нашей фотографией, сделанной в ту ночь. Но это все, что у меня было на память о нем. Это вообще все, что у меня когда-нибудь было.

Пятница, 6 мая 1949 года

Дорогой дневник!

Я безнадежно, безнадежно влюблена! Уилл – он попросил меня называть его Уилл – просто мечта!

Он поцеловал мне руку и сказал, что моя игра великолепна. Потом он стал умолять – УМОЛЯТЬ! – меня поехать с ним в Голливуд этим летом и сделать кинопробы. Они ставят фильм по «Рыцарю летнего сна «, и он хочет, чтобы я сыграла Тен! Я, Молли Лиддел!

Он собирается позаниматься со мной отдельно на следующей неделе.

– Позаниматься с тобой – чем? – спросила циничная Вив. Но клятвенно пообещала, что в случае чего скажет, что я была у нее и репетировала, – вдруг Дику вздумается шпионить.

– И не забудь о своей диафрагме, малышка, – сказала она.

Пятница, 13 мая 1949 года

Я просто в восторге. И так весело обманывать Дика! Уилл пригласил меня в свою комнату в гостинице «Грей Стар» – она находится за городом. Il est si charmant! Et moi, je l'ame avec tout mon couer! [23]

Я сидела на его кровати и возилась со своими ногтями, но он отобрал у меня пилочку.

– Иди сюда, ты, маленькая озорница, – сказал он и похлопал себя по коленям. Я тут же оседлала их и обняла его за шею.

– Ты и правда думаешь, что я смогу получить роль? Я имею в виду, в кино? – спросила я и захлопала глазами. Гадкая Молли.

– Ну, это зависит от обстоятельств, – он положил руки мне на талию и слегка ущипнул меня. – Это зависит и от тебя, от того, захочешь ли ты сделать то, что для этого нужно.

– Я сделаю все, что ты попросишь. Все. – Дневник, я от него совершенно ума лишилась.

Уилл поднял брови.

– Все? – переспросил он. – Ну-ну, посмотрим. А теперь займемся пьесой, – и он положил рукопись на кровать рядом с нами. – «Дражайшая Ген, сэр Ланс снова готов сесть в седло. Что вы скажете на это?»

Дневник, вот так мы и читали пьесу, вместе, и никогда в жизни все во мне так не пело. Завтра мы снова будем практиковаться, и каждый день на той неделе тоже,

Я почти не обращала на Дика внимания в тот вечер. Даже когда он ночью пришел в мою комнату. Будто он просто-напросто тень отвратительного сна.

Пятница, 20 мая 1949 года

Дневник!

Enfin [24]! Я собираюсь удрать от Дика! Вчера мы ужасно поссорились. Если бы ан только знал, где я была, он убил бы меня.

Уилл и я каждый день после школы вместе читали пьесу. Он просто гений, я и не видела, что пьеса такая глубокая – не то что романы одного профессора, имени которого мне не хочется называть. Эта пьеса не просто о том, как закончилась любовь Ланса и Ген, а о том, как кончается романтика, рыцарство, как кончается старый мир. То есть – как кончается Дик.

Вив говорит, что Уилл ничуть не лучше Дика, что он просто другой грязный старик и мне следует остерегаться, по она совершенно неправа! Дик так РЕВНУЕТ! Если я накручиваю спагетти на вилку слишком энергично, on тут оке ноет, что я больше люблю макароны, чем папочку. И он просто смотреть не может, как я набрасываюсь на горячий шоколад.

Уилл, со своей стороны, говорит, что я невероятно обольстительна. Сегодня он заказал в номер бутылку «Гран Марии» и клубнику со сливками, уселся на стул возле кровати и смотрел, как я, словно принцесса, окунаю ягоды в сливки и ем их одну за другой, облизывая пальцы.

– Весь день смотрел бы па тебя, – сказал Уилл. Он сидел очень спокойно, пил ликер – ужас, до чего этот ликер пахнет апельсинами.

– Молли, Ава Гарднер с тобой и сравниться не может. Ты должна продолжать делать упражнения, которые я тебе показал. Когда ты положишь в рот следующую клубничку, откинь голову назад, будто ждешь, чтобы твой любовник поцеловал тебя. Да-да, вот так. Прекрасно. Голливуд падет к твоим ногам!

По-моему, даже колеса моего велосипеда не касались земли, когда я возвращалась домой!

Но, конечно, сам понимаешь, дневник, эта чрезмерно деловая преподавательница искусства речи мисс Райт вызвала Дика и спросила, почему я пропустила урок. Что я за идиотка: почему не позвонила ей и не сказала, что заболела?

Домой от Уилла я вернулась страшно голодная. (Видишь, опять же: клубника – и та заразилась его очарованием. Хочется просить еще, и еще, и еще!) Я заглатывала кусок потрясающего яблочного пирога и думала о том, что Уилл, должно быть, на вкус такой же