Молитва Лягушки - [26]

Однажды гейша попросила его написать для нее картину.

— Сколько заплатишь? — спросил Гессен. В то время девушка ублажала одного богача.

— Сколько скажешь, — ответила она. — Только картина должна быть написана немедленно, в моем присутствии.

Гессен тут же приступил к работе, и когда картина была готова, запросил за нее самую высокую цену в своей жизни. Отдав ему деньги, гейша сказала своему хозяину:

— Я слышала, что художник — монах, но он думает только о деньгах. Он обладает просто исключительным талантом, но до чего же мерзок и жаден его ум! Разве можно демонстрировать картины человека, обладающего таким мерзким умом? Да его работа годится разве что для моего белья!

С этими словами она швырнула ему свою юбку и попросила нарисовать на ней картину. Перед тем как начать свою работу, Гессен задал свой традиционный вопрос:

— Сколько ты мне заплатишь за работу?

— Любую сумму, — ответила девушка. Гессен назвал цену, нарисовал картину, бесстыдно взял деньги и ушел прочь.

Много лет спустя кто-то случайно обнаружил причину такой жадности к деньгам. Когда-то в его родной провинции случился опустошительный голод. Богачи и не думали помогать беднякам в беде. Поэтому Гессен тайно построил амбары в родном краю и наполнял их зерном на случай чрезвычайной ситуации. Никто не знал, откуда привозят и за чей счет людям раздают зерно.

Еще одной причиной алчности Гессена была многокилометровая дорога от города к его деревне. Она была в таком ужасном состоянии, что даже волы не могли по ней двигаться. Дорога приносила немало страданий пожилым и слабым, когда им нужно было по необходимости добираться в город. Гессен оплатил ремонт этой дороги.

И, наконец, была еще одна причина: храм для медитаций, который всегда мечтал построить учитель Гессена. Гессен построил храм в память о своем любимом учителе.

После завершения строительства дороги, храма и амбаров, Гессен забросил свои краски и кисти, вернулся в горы, чтобы предаться созерцанию природы, и не написал больше ни одной картины.

В поведении человека сторонний наблюдатель обычно видит то, что хочет видеть.

Пастор, раввин и священник

Как-то два ирландских землекопа работали на дороге рядом с публичным домом.

Вскоре у дома появился протестантский пастор, натянул шляпу на глаза и вошел внутрь. Пэт повернулся к Майку:

— Ты видел? Как тебе это? Он же протестант, верно?

Вскоре у входа появился раввин. Он поднял воротник и вошел в дом. Пэт не выдержал:

— Какой жуткий пример подает святой отец верующим!

И наконец, кому еще было появиться, как не католическому священнику? Он обмотал плащом голову и проскользнул внутрь. Пэт сказал:

— Там не происходит ничего такого, Майк. Наверное, одна из девиц заболела.

Богохульство епископа

Один турист ловил рыбу где-то в северных горных районах страны. Как-то его проводник, местный житель, стал рассказывать об одном курьезном случае с епископом, которому он помогал рыбачить прошлым летом.

— В общем, он хороший человек, но его речь…

— Не хочешь ли ты сказать, что епископ богохульствовал? — спросил турист.

— Именно так, сэр, — подтвердил проводник. — Однажды он подцепил прекрасную семгу и уже было вытащил ее на берег, как рыба сорвалась с крючка в воду. Я сказал тогда епископу: «Вот черт, не повезло!» А епископ посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Да, действительно!» Я и представить себе не мог, что епископ может так ругаться.

Добряк танзан

Во времена эпохи Мэйдзи в Токио жили два знаменитых учителя; они являли собой полную противоположность. Один из них, учитель из Сингона по имени Унсё, был человеком, строго соблюдавшим все заповеди Будды. Он вставал до рассвета, спать ложился еще до наступления ночи, воздерживался от пищи после того, как солнце достигало зенита, не пил хмельных напитков. Другой учитель — Танзан — был профессором философии в императорском университете Тодай. Он совсем не придерживался заповедей буддистов, ел тогда, когда хотел, и даже позволял себе днем вздремнуть.

Однажды Унсё пришел к Танзану и увидел, что тот навеселе. Это было вызывающим поступком, ведь истинный буддист никогда и капли в рот не возьмет.

— Привет, друг мой, — воскликнул Танзан. — Не хочешь ли присоединиться ко мне?

Уншо был просто взбешен. Но он сказал спокойным голосом:

— Я никогда не пью.

— Тот, кто не пьет, и не человек вовсе, это точно, — сказал Танзан.

Больше держать себя в руках Унсё не мог:

— Ты имеешь в виду, что я не человек лишь потому, что не притрагиваюсь к тому, что категорически запрещал Будда? Если я не человек, то кто же я тогда?

— Будда, — смеясь ответил Танзан.

****

Танзан умирал так же экстравагантно, как и жил. Перед самой смертью он подписал шестьдесят почтовых открыток со следующими словами:

«Я покидаю этот мир. Это мое последнее послание. Танзан. 27 июля 1892 года».

Танзан попросил своего друга разослать все эти карточки по почте, и затем мирно скончался.

Суфий Джунаид из Багдада говорил: «Добряк-сибарит лучше злобного святоши».

Старушка на пляже

Семья из пяти человек наслаждалась как-то отдыхом на берегу. Дети купались в океане, строили замки из песка. Вскоре вдали появилась невысокая старушка. Ветер трепал ее седые волосы; ее одежда представляла собой грязные лохмотья. Бормоча что-то себе под нос, старушка поднимала с песка различные предметы и опускала их себе в сумку.