Молчание сонного пригорода - [37]

— Ага. Знаете что, мистер Эйслер? — Стеффи наклонилась ко мне, ее губы находились в нескольких сантиметрах от меня. На миг я подумал, что ошибся и сейчас она меня поцелует на прощание.

— Нет, а что?

Спокойно.

— Алекс — самый умный ребенок, с которым мне приходилось сидеть. Но я не знаю, что-то в последнее время с ним творится.

— Вот как? — типичное междометие психиатра. Если бы мы были в моем кабинете, то я бы сидел со сложенными руками и чуть нахмуренным лбом. В машине мне пришлось удовольствоваться тем, что я облокотился на руль.

— Да, сегодня он сказал одну очень странную вещь.

— Правда?

— Он сказал мне, что вы ему не родители.

— А?

— Ага. Он сказал, что его настоящие мама и папа — цыгане.

Ага. Одетые в лохмотья, стоящие у обочины, бедные, но скромные и все же экзотичные — и безумно любящие своего отпрыска. То, что Фрейд называл семейным романом: стойкое убеждение, что тупицы, с которыми ты проводишь детство, никак не могут быть твоими родственниками. Только в данном случае Алекс захотел себе родителей, которые не так много думают о самих себе и меньше спорят.

— Ну, — протянул я, — у бабушки Алекса по материнской линии могло быть немного цыганской крови.

— Правда? Здорово! — С этими словами Стеффи вышла из машины, похлопала акулий ящик, как собаку, и пошла, строго придерживаясь извилистой дорожки до самого крыльца.

Я не отъехал, пока она не вошла в дом. Когда я был в ее возрасте, я всей душой ненавидел эту привычку взрослых — чего они дожидаются? Что в кустах прячется маньяк?

К моему возвращению дверь в комнату Алекса уже была закрыта, и Джейн тоже поднялась в спальню. Я пошел к холодильнику и взял остатки пиццы, разрезанные на звездочки. Интересно, кому это пришло в голову, Стеффи? В раковине торчали кухонные ножницы с томатным соусом на лезвиях. Я съел три звезды, а последнюю принес Джейн на нашем единственном серебряном подносе, доставшемся в наследство от моей бабушки, в которой не текла цыганская кровь.

Джейн уже переоделась в ночную рубашку и читала в кровати «Форбс» — это входило в ее профессиональные обязанности. Она восприняла кусочек пиццы на подносе как полушутку, — так оно и задумывалось.

— Мм, спасибо.

— Алекс думает, что его настоящие родители цыгане, — торжественно произнеся, раздеваясь.

Джейн вздохнула и беспомощно пожала плечами.

— Наверно, так думает и мисс Хардин.

— Я думал, цыгане все время ругаются.

— Это решает дело, или нет? — Она улыбнулась мне особой улыбкой, в которой смешивалось удовольствие и соучастие.

Это взволновало меня, и я наклонился ее поцеловать. Она притянула меня к себе, и ее голая рука обвила мою шею. Когда я нагнулся ниже, она скользнула назад и потянула меня за собой. Через миг мы уже оба лежали на кровати. Я гладил ее плечи. Она вздохнула, это гораздо лучше, чем когда она шипит от раздражения. Но у нас была проблема — мы не понимали, что друг другу нужно. Поэтому, гладя ее руки, я спросил:

— Ты не возражаешь?

— Хм… нет.

Перейдя к ее шее, неторопливо подвигаясь к груди:

— А так?

— Прекрасно. Слушай, тебе не нужно письменное разрешение.

— Я на всякий случай.

Ее рубашка магическим образом распахнулась, когда я стал ласкать ее набухшие соски. Я сжимал ее бедра. Она прижалась ко мне, я опустил руку и стал ласкать ее большим пальцем.

Потом я вспомнил про пласировку. Мне хотелось сделать ей приятное.

— Повыше?

— Нет, так хорошо.

— А так?

— Да, я же говорю.

— А правее не надо?

— Нет.

— Сильнее?

Она вдруг сжала ноги, сдавив мне руку, как цветок в варенье.

— Майкл, это же секс, а не допрос.

— Извини.

Она милостиво разрешила мне продолжить. Через минуту я решил, что буду еще милее, и опустил голову ниже ее талии. Наверно, она не принимала душ с утра, и острый кошачье-рыбный запах окутал мое лицо. Но славному парню все по плечу, и я взялся работать языком.

— Ой, не надо… — прошептала она. — Я, наверно, там противная.

— Нмчм, — пробормотал я, прижатый к ней.

— Что? — Она приподнялась.

Я поднял голову. Мне хотелось быть милым и искренним.

— Ничего. Знаешь, не так уж все запущено.

— Спасибо большое.

— Да все нормально. — Я был готов вернуться к своему спелеологическому занятию, но она откатилась в сторону. — А теперь-то что?

Ее вздох был похож на пар, вырывающийся из трещины.

— Попробуем как-нибудь в другой раз, ладно?

— Попробуем.

В конце концов мы разошлись по своим половинам кровати и заснули.

Non coitus tristus est[9].

— Где мой синий зонтик? Алекс, Майкл, вы его не видели?

Джейн собиралась на работу, этот процесс нарастал лавинообразно, начинаясь спокойно и заканчиваясь безумной спешкой. У Джейн уходило пятьдесят минут, чтобы доехать до гигантского здания «Халдома» на 34-й улице, включая поездку до фэрчестерской станции и дорогу пешком от Центрального вокзала. Это был факт, и она могла бы рассчитывать время в соответствии с фактом. Но как бы рано она ни вставала, какая-то внутренняя пружина регулировала ее темп таким образом, что она двигалась все быстрее и быстрее, пока, подталкиваемая спешкой и железнодорожным расписанием, не вылетала из двери ракетой. Я всегда считал, что она нарочно создает напряжение, чтобы не расслабляться. Она признала, что, возможно, в этом есть смысл, но ничего не изменила.