Мокруха - [5]

Из дома вышел Червяк и кинул:

— Пошли. Хозяин не гонит тебя в три шеи. Зря.

Лестница покрыта ковровой дорожкой, как в музее. К поручням приделаны медные канделябры. Стены обиты бархатом. Здесь царил не вкус, а богатство. На площадке второго этажа висела двухметровая картина, изображавшая хозяина дома. Она была довольно аляповатая, но выполнена профессионально. Художник явно приукрасил объект своего творчества. Полнота превратилась в умеренную солидность, третьего подбородка не было. С картины смотрел директор завода или профессор, а не рецидивист.

В углу стояло чучело медведя с кайлом в лапах. На нем висела табличка: «Мишка на севере». Эту хохму придумал Кот — намек на кое-какие эпизоды из биографии Дубровника. Чучело это материализовалось здесь, предварительно исчезнув из областного краеведческого музея. Все музеи сейчас дышат на ладан от недостатка финансирования, их запасники пустеют с каждым днем. Дубровник отчислил в музей благотворительный взнос и теперь положил глаз на мундир генерала вермахта, который ему страшно понравился. Сделка была в стадии переговоров и близка к благополучному завершению.

Из кабинета доносились голоса, принадлежавшие Медведю и Коту.

— Это что же? — возмущался Медведь. — МП «Дэймос» деньги на наш счет не перевело? Они нас динамят?

— Они плачутся, что денег у них нет. Мол, мы их и так ободрали как липку.

— То-то гляжу, они каждый месяц всей конторой отдыхать ездят — то Багамы, то Сейшелы. А Вадим вторую квартиру купил и новый «шевроле».

— Они там все на взводе. Говорят, дожали мы их. Как бы в ментовку не побежали.

— Не побегут. Кто помог им на «Кентавр» наехать? Вадим не забыл? Он мне по гроб жизни обязан. А долги надо платить.

Червяк постучался.

— Глен пришел.

— Пусть заходит, — кинул Медведь.

Глен вошел в комнату и увидел стоящего у окна Медведя с банкой пепси в руке и сидящего на диване, нога на ногу, Кота.

— Чего надо, малыш? — дружелюбно спросил Дубровник.

— У меня неприятности.

— ГАИ оштрафовала, что на такой развалюхе ездишь? — усмехнулся Кот.

— Хуже. — Глен подавил раздражение. — Посмотрите. — Он продемонстрировал перевязанную руку.

— Шлюха укусила? — осведомился Кот.

«Они с Сержантом что, на одной свалке остроты находят?» — подумал Глен.

— Не шлюха. Циркулярная пила.

— В столяры устроился? — продолжал ёрничать Кот. — Что же — дело хорошее. Денежное.

— Меня схватили в сквере, увезли за город и оттяпали пальцы.

Глен описал внешность обидчиков.

— Любопытно, — нахмурился Медведь, — за что на тебя накатили?

— Не знаю.

— Врешь.

— Не вру.

— Без причины ничего не бывает.

— Я же говорю — не знаю. Медведь, это же твоя территория, а такой беспредел.

— Плохо, — сказал Кот, — если всякий начнет творить что вздумается. Как бы серьезные парни не наехали. Только вот с азерами разобрались…

— Мне бы узнать, кто это. — Глен сунул изуродованную руку в карман. — Я бы нашел способ посчитаться.

— Да сиди уж, Рэмбо засушенный, — отрезал Кот. — Нам еще благородного мстителя не хватало. Без тебя разберемся.

— Не высовывайся никуда, — сказал Медведь, — я тебе через пару дней позвоню…

***

Тортами торговали прямо на улице, под навесом около центрального универмага. На столике были разложены белоснежный «Полет», розовый «Абрикотин», усыпанный орешками «Подарочный».

Подошел худощавый, коротко стриженный, с тонкими усиками мужчина, чем-то напоминающий гусара с миниатюры девятнадцатого века. Однако, судя по одежде — засаленной рубашке, потертым вельветовым брюкам, — гусар этот побывал в длительном походе, а может даже, долго выбирался из вражеского окружения. Его цепкие глаза пробежали по ценникам. Он покачал головой.

— Ерики-маморики. Обалдайс! Голубушка, давно вы перешли на обслуживание банковских магнатов?

— Чаво? — Продавщица в белом халате, плотно облегающем полное тело, исподлобья оглядела потенциального покупателя.

— Эти цены рвут мое нежное сердце. «Птичье молоко» — двадцать пять тысяч! Скажите, что вы пошутили, и отдайте мне его за две.

— Щас, как же! Не нравится — не ешь, — вполне резонно заметила продавщица.

— А я хочу, хочу есть. Какая несправедливость.

— Мужчина, или покупайте, или не отвлекайте от работы.

«Гусар» еще раз внимательно прошелся по ценникам, не переставая выдавать комментарии. Потом, не менее внимательно, со вздохами, принялся изучать содержимое своего кошелька. Ничего не поделаешь, придется покупать. Конечно, не «Птичье молоко». И не «Абрикотин». Слишком жирно ей будет. Еще растолстеет. А для женщины стройная фигура — половина счастья. Хватит ей вафельного «Сюрприза».

— Заверните вот этот. Не стоит он таких денег, но мне вас жалко. Что без всякой пользы здесь простаиваете.

— Жалостливый… Нищенствовал, что ли? — Продавщица пересчитала мятые купюры и бросила их в картонную коробку.

— Заработал. Вот этими трудовыми мозолями.

— Ох, шаромыжник.

— Спасибо за доброе слово. Ты тоже королева красоты.

Насвистывая, «гусар» направился в универмаг. Теперь очередь за выпивкой. Этого добра сегодня полно — спасибо победившим правам человека. В том числе одному из главных прав — на употребление спиртных напитков.

В «виннике» — винном отделе — очередь была совсем крохотная. Радовал и выбор, глаза разбегались от обилия бутылок, ярких этикеток. Так, посмотрим. «Вишневый ликер» — это из области дурного вкуса. «Мальвазия» — слишком претенциозно. «Бренди» — грубо, «Мартини» — вульгарновато. Шампанское — чересчур в лоб, примитивно. Ну а главное — дорого, дорого и еще раз дорого… Вот она, родимая, притулилась в углу. «Моя вторая мама» — так прозвали тебя в народе, а народу надо верить. «Беленькая», с винтом. Завод «Кристалл». Просто, сурово, патриотично. Стоит всего ничего, а градусов полно. Бабы от водки мягкими становятся, податливыми.