Мои жизни - [15]

Я отрицательно замотала головой, и упрямо не хотела идти туда. Не то что бы моя комната мне не нравилась, просто сейчас она мне не казалась тем безопасным местечком, в котором можно укрыться от лишних глаз. И та сцена с Ангелом преследовала меня. Теперь моя комната казалась мне мрачной, и очень опасной.

— Хорошо! Если не хочешь в комнату, пойдем на кухню, я приготовлю тебе чай, и ты мне все объяснишь, — понимающе взглянула она мне в глаза.

Все еще рыдая, и находясь в объятиях мамы, мы спустились вниз. В комнате царила темнота, и в каждом темном силуэте я видела Ангела. Мне хотелось поскорее войти в кухню и включить все возможные лампочки.

Наша кухня была просторной. На полу лежала белая плитка. Все шкафчики, полочки, столики, словно впитав тьму, из кремового, и такого аппетитного цвета превратились в грязный серый цвет. Все вокруг казалось мне зловещим. Мама одним легким движением клацнула включатель, и комната залилась ярким желтым цветом.

— Камила, что произошло? — тревожно спросила мама, усаживая меня за стойку. — Я услышала шум… А потом ты выскочила…

Я судорожно начала соображать, стоит ли рассказывать матери об Ангеле, о том, что он преследует меня, угрожает и заставляет делать людей то, что он захочет. Конечно же, стоит! — решила я и, вздохнув, начала говорить.

— Мама, я должна тебе рассказать… — и как только я попыталась произнести ей в голос имя Ангела, мою голову охватила ужасная боль, и я закричала.

В ней как будто взорвалась бомба. Все чувства обострились, и любой малейший звук резал мои уши, и это отзывалось сильнейшей болью в моей голове. Вся комната поплыла перед глазами, а затем все вокруг стало погружаться во тьму. Но я точно знала, что это не проблемы с электричеством, это я теряла сознание.

Когда я открыла глаза, то на моей больной голове лежало полотенце, руку нервно, и плача держала мама. А рядом с диваном взад вперед ходил отец.

— Что произошло? — слабым голосом спросила я.

Надо мной появилось лицо незнакомого мужчины.

— Вы потеряли сознание. Я доктор Эндрю Кофил. Как вы себя чувствуете? — спросил он.

Это был низенький, и немного полноватый мужчина. На вид ему было около сорока лет. Его желтые глаза излучали тепло, а теплые руки ощупывали мой лоб, для проверки, нет ли у меня повреждений. Поймав мой изучающий взгляд, он неловко улыбнулся.

— Голова болит, — все еще слабо промямлила я.

— Камила, вы можете сесть? — присвистнул на букве «с» доктор.

— Кажется да, — я собрала все силы, и заставила свое тело принять сидячее положение.

Мистер Кофил провел еще несколько тестов с его фонариком, осмотрел голову и выписал мне успокоительные таблетки (которые, между прочим, мне совершенно не нужны). Так же доктор запретил мне ходить в школу примерно дня три, это, видите ли, могло плохо повлиять на мое здоровье. Все они, то есть доктор, мама, папа считали, что у меня нервный срыв. Ну, еще бы! Я была уверенна, что мой правильный лечащий врач, уже слышал о том, что меня бросил парень, и я готова поставить все на то, что он думает, что нервный срыв у меня именно из–за этого.

Но я- то знала, из–за чего мне стало плохо, это все произошло из–за внутренней блокады, которая запрещала мне говорить про Ангела. Воспоминания об ужасном вечере не давали мне покоя, и я все еще побаивалась спать у себя в комнате.

Вскоре врач ушел, дав моим родителям еще пару ценных указаний по поводу меня. Я наблюдала за ними, сидя на диване. Доктор Кофил постоянно бросал на меня жалостливые взгляды. Спустя пару минут, я уже была готова убить этого правильного доктора.

После ухода Эндрю Кофила мои родители пошептались о чем–то между собой, и папа пошел в комнату, а мама присела на краешек дивана. Ближе она почему–то не подходила, но у меня не было сил узнавать, из–за чего она так странно ведет себя.

— Ким, мне очень жаль, что все так случилось. Тебе просто нужно отдохнуть и придти в себя. Я знаю, что тебе трудно из–за отъезда Коула, но возможно это все к лучшему, — неуверенно проговорила она.

— Это не может быть так мама! — серьезно проговорила я. — То, что он уехал никогда не будет чем–то хорошим.

Я быстро вскочила с дивана, заслужив этим яркие круги перед глазами, и медленно пошла к себе в комнату, оставив маму сидеть на диване. Она провожала меня серьезным взглядом.

Поднявшись к себе в спальню, я прикрыла за собой дверь и села в кресло качалку. На улице уже было темно, и луна освещала все вокруг, придавая какой–то таинственный вид всему, что днем ничего не значило. Я сидела тихо и слушала, что происходит в доме.

Сразу же после меня мама тихо поднялась к себе в комнату, и дверь протяжно скрипнула под своей тяжестью. Я слышала, как они с папой взволнованно переговариваются, но, к сожалению, я не могла разобрать слов. Наконец все затихло в доме, и единственное что я слышала, это протяжный вой ветра.

Когда родители уснули, я прошла мимо их приоткрытой двери и направилась в комнату своей бабушки.

Моя бабушка умерла год назад. Она была замечательным человеком. Только она понимала меня полностью и принимала такой, как есть, не считая Коула и Элисон. Родители любили меня, но иногда им было неловко перед нашими соседями за мое поведение. Когда умерла бабушка, я потеряла одного из самых близких мне людей. Я до сих пор не могу сказать, что отпустила ее. Мне ужасно не хватало бабушки. Каждый раз, когда мне нужно было подумать или мне нужен был чей–то совет, я шла в ее комнату. В ней до сих пор пахло ее дорогими, но слишком сладкими духами. Я любила здесь спать. Каждый раз, когда я перешагивала порог ее комнаты, меня охватывало благоговение. Бабуля всегда была верующим человеком. Вся ее комната была украшена иконами.