Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг. - [7]
С полной уверенностью можно назвать эту версию памятником советской идеологии, а совсем не русской жизни 1820–1870 гг. Автор предисловия Д. О. Заславский, едва ли не самая одиозная фигура в литературной критике и журналистике 2-й пол. 1920-х – 1930-х гг., увидел в бароне Дельвиге «благожелательного сообщника» «концессионной вакханалии» в железнодорожном строительстве, а в его воспоминаниях – «колоритную картину этого периода капиталистического накопления, который либеральными историками был фальсифицирован под названием „эпохи великих реформ“», в действительности будучи «разбоем под видом честных спекуляций» (с. 11). Однако «спокойный и обстоятельный рассказ» барона Дельвига, по мнению Заславского, должен быть дополнен «злой сатирой» Н. А. Некрасова и М. Е. Салтыкова-Щедрина «на деятелей этой эпохи (в том числе и на самого Дельвига)» (с. 12). Редактор второго издания С. Штрайх, наоборот, пришел к выводу, что Дельвиг, «генерал и министр императорского правительства… убедительнее резких памфлетов и гневных агитационных брошюр… показывает всю гниль верхов буржуазного общества, самым ярким, законченным отражением которого были правящие круги царской России» (с. 22). Не отказывая автору воспоминаний в литературном таланте («и с этой стороны оправдал свою близость к литературному кругу друзей Пушкина»), С. Штрайх находит его идейную позицию уязвимой: «Автор хочет показать, что больные овцы портят все правящее стадо, что если бы к управлению призывались одни только благомыслящие… и умеренные люди, то и отдельные крестьяне благоденствовали бы, платя посильный оброк, и вся страна в целом процветала бы, а владельцы железнодорожных облигаций спокойно стригли бы в положенные числа купоны и умножали бы свое скромное достояние»; убежденный в закономерности «спекулятивно-биржевых экономических отношений», Дельвиг-де, «начав свою служебную карьеру нищим прапорщиком», без зазрения совести рассказывает, как знакомство с «закулисной стороной дела» позволило ему нажить состояние (с. 22–23). Свою задачу как редактора нового издания книги воспоминаний А. И. Дельвига С. Штрайх видел, во-первых, в том, чтобы «отобрать из всей массы (!) рассказанного… наиболее ценное в историко-общественном и историкополитическом отношениях» (с. 20), а во-вторых, обнародовать наконец неблаговидные подробности, опущенные в первом издании, поскольку такие «дополнения» придают «совершенно другой историко-научный и общественно-политический смысл печатному произведению с определенной репутацией» (с. 14). То, что репутацию произведения надо изменить, С. Штрайх осознавал четко и действовал так же уверенно.
«Постраничные заголовки составлены по содержанию» (с. 24), – предупредил он; эти заголовки, иначе колонтитулы, навязчиво, на каждой странице преследующие читателя, строго идейно выдержаны и, мягко говоря, решительно смещают авторские акценты: первая составляющая «революционной ситуации», бесчинства и злоупотребления власть имущих – «Капризы Лопухиной», «Купанье в шампанском», «Интриги Дубельта», «Извороты Бенкендорфа», «Пытка декабриста» и проч.; несостоятельность власти – «Глупые проекты», «Неспособность начальников», «Тупоумие сановников», «Бездействие генералов», «Глупость Урусова», «Анекдотический губернатор», «Сумасшедший министр», «Падение курса рубля» и проч.; вторая составляющая «революционной ситуации», бесправие и бедственное положение народа – «Битье солдат», «Гибель солдат», «Розги в институте», «Разорение населения», «Царские пиры и голод», «Нравы крепостного времени», «Выколачивание недоимок», «Истязания крестьян», «Бедствия рабочих» и проч.; пробуждение классового сознания трудящихся – «Ненависть к угнетателям», «Пропаганда революции», «Забастовка извозчиков», «Первый рабочий союз», «Бунт крепостных», «Брожение на Дону», «Прокламации 1863 года», «Революция в Польше», «Брожение в России», «Войска против студентов», «Войска против народа».
Дельвиг для С. Штрайха – «весьма умеренный либерал из русских чиновных немцев, старавшихся, наряду с сохранением баронских титулов, подчеркнуть свой „истинно-русский“ патриотизм и преданность идее православно-монархического великодержавия» (с. 573), поэтому совсем не грех придать его «писаниям» (выражение Штрайха) смысл, до которого барон не дорос в силу своей сословной ограниченности.
3. В 2014 г. издательство ИП Соловьев И. В. «Оксюморон» выпустило воспоминания А. Дельвига одним томом («Андрей Иванович Дельвиг. Полвека русской жизни», общий объем 1216 с.). Жаль, выразительный подзаголовок «Сто лет под цензурой» в название не включен, остался на корешке. Согласно данным издателей, выпущенные Румянцевским музеем «Воспоминания» были сокращены примерно на 1/5 часть по сравнению с оригиналом, а издание 1930 г. еще в 2 раза. В версии 2014 г. «были восстановлены выпуски как царской, так и советской цензуры», однако текст все же представлен не в полном объеме, так как «…четыре страницы были потеряны безвозвратно»; тем не менее, по уверению издателей, подготовленная ими книга максимально приближена
