Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг. - [145]

Так, в бытность мою в имении приехал уездный судья, о чем доложили тестю и мне. Это было перед обедом; мы приказали его просить обедать с нами, но бурмистр пришел сказать, что судья уже был угощен и что необходимо ему дать несколько золотых. Я спросил, есть ли какое дело в уездном суде по имению; ответ был отрицательный, но тем не менее по настоянию бурмистра я приказал выдать 5 пятирублевых золотых монет. При уплате подушных денег давали взятку уездному казначею. Одним словом, ни шагу не делалось без взяток, и, чего я прежде нигде не слыхал, это что уездный предводитель дворянства также брал взятки. В заволжской части Макарьевского уезда, наиболее обширной, тогда почти никто из помещиков не жил; на дворянских выборах бывало несколько помещиков этого уезда, владельцев имений, лежащих на правом берегу р. Волги и не желавших баллотироваться в должности. По малочисленности этих помещиков для производства выборов в разные по уезду должности их присоединяли к другому уезду. При таком порядке вещей понятно, что выбирались в должности лица неблагонадежные, и, между прочим, в уездные предводители был выбран в предыдущее трехлетие Коризна^н, о котором говорили, что в заволжской части Макарьевского уезда всего один дворянин, и тот Укоризна.

Сумма, взимаемая в чернобор, не была определенная, а взималась по мере надобности, которая с каждым годом увеличивалась. Средняя же уплата в чернобор за последние годы составляла около 15 руб. асс. с окладной души. Я нашел полезным не вести особого счета чернобору, а присоединить его к оброку, так что с каждой окладной души должно было взиматься по 45 руб. асс., и затем уплату подушных и все другие вышеупомянутые расходы, производившиеся на счет чернобора, производить из общих сумм. Меру эту я находил полезной в том отношении, что налог на крестьян для составления суммы, потребной на чернобор, не мог более увеличиваться, как это было постоянно в прежние годы, и в том, что расход его подвергался, наравне с оброчной суммою, постоянному контролю помещика, вследствие чего я надеялся, что этих 15 руб. асс., сбираемых с окладной души, будет не только достаточно на все расходы, но что будут еще и остатки, и затем помещик получит более дохода с имения в следующие годы, чем в предшествовавшие. Это была единственная мера из всех мной предложенных, которая удержалась во всем имении моего тестя в продолжение нескольких лет, а в части, отделенной моей жене, до освобождения крестьян в 1861 г., она действительно оказалась полезной и для крестьян, и для помещиков.

В числе приятельниц моей жены, когда она была еще в доме родителей, были сестры Шеншины{689}, из них в особенности Анна Семеновна, вышедшая впоследствии замуж за двоюродного своего дядю Владимира Александровича Шеншина{690}.

У них жена моя и ее сестра познакомились с их двоюродной сестрой графиней Александрой Сергеевной Толстой{691}, дочерью графа Сергея Васильевича{692}, бывшего нижегородским вице-губернатором в то время, когда вице-губернаторами были председатели казенных палат, которым подведомственна была казенная винная продажа (винные откупа были возобновлены с 1827 г.), и эта операция доставляла вице-губернаторам весьма значительные незаконные доходы; рассказывают, что когда ИМператор Александр I, обратив внимание, что вдруг съехалось много губернаторов в Петербург, спросил о причине такого съезда, то известный шутник Александр Львович Нарышкин{693} отвечал, что губернаторы приехали просить о назначении их вице-губернаторами. Граф С. В. Толстой, пользуясь этими незаконными доходами, жил очень роскошно, но, выйдя в отставку, не имел почти никакого состояния, так что после вскоре {последовавшей} его смерти многочисленное его семейство осталось в бедности. Помню, что в первое мое знакомство в 1826 г. с семейством Толстых, когда они жили в Москве на Пресненских прудах, я во всякое время дня заставал всех детей Толстых выделывающими, стоя за стульями, разные па. Танцы и музыка составляли главную часть их учения. Старшая дочь Толстых Екатерина была большою приятельницею моей сестры; в 1839 г. она была уже замужем за Киреевским{694}; вторая, Настасья{695}, была замужем за Моисеевым^н, а третья, Александра, с братьями и сестрой жили с матерью в нижегородской деревне. Александра Толстая бывала у нас несколько раз в последнее наше пребывание в Нижнем Новгороде. Она была недурна собою, очень хитра и большая мастерица привязать к себе тех, в коих имела надобность. Начитавшись всякой всячины, она была преисполнена нигилистических идей (хотя это слово было изобретено гораздо позже) и очень нравилась моей жене и свояченице. {О ней и о брате ее Н. С. Толстом{696} будет еще часто упоминаться в «Моих воспоминаниях».}

А. С. Толстая обещалась приехать погостить у нас в деревне и не замедлила исполнить свое обещание, причем привезла с собою старшего брата своего графа Николая Сергеевича. Месяц, проведенный ею в деревне Левашова, она употребила на то, чтобы еще более разными уловками привязать к себе жену мою и свояченицу и на кокетничанье с тестем. Ее кошечьи манеры мне очень не нравились.