Мои воспоминания об Императоре Николае II-ом и Вел Князе Михаиле Александровиче - [7]

- Государь, сказал он, первоначально намечал ограничиться предложением Родзянке составить Министерство, ответственное перед Верховной властью, но затем, взвесив обстановку, и, в особенности приняв во внимание телеграмму Алексеева, остановился окончательно на решении дать стране то же Министерство Родзянки, но ответственное перед Законодательными учреждениями. - Я надеюсь, что это удовлетворить восставших {224} и даст нам возможность довести войну до конца. Обо всем этом, добавил H. B. Рузский, Государь будет сам телеграфировать Алексееву; меня же он уполномочил переговорить с М. В. Родзянкой...

На мой доклад о тех затруднениях, кои могут возникнуть в связи с переходом Лужского гарнизона на сторону восставших, Генерал Рузский ответил, что Государь предусматривает мирный исход возникших событий, почему, между прочим, и разрешил теперь же возвратить обратно в Двинск отряд, высланный на Север из состава 5-ой армии.

Содержание этого ответа очень интересно сопоставить с показанием, данным чрезвычайной следственной комиссии Генералом Дубенским, лицом назначение коего заключалось в ведении записи "Царских действий в период пребывания Государя на театре военных действий". Этот Генерал, находившийся в описываемое время в составе Государевой свиты, свидетельствует, что уже с ночи на 1-ое Марта в Царских поездах не существовало настроения борьбы и в ближайшем к Царю окружении только и говорили о необходимости "сговориться" с Петроградом и выработать условия соглашения. Такое соглашательское настроение особенно упрочилось после получения Царем известия, что во Пскове, на свидание с ним, предполагает выехать М. В. Родзянко.

Зная, что Н. В. Рузскому предстоит ночью же длинная и ответственная беседа с М. В. Родзянко, я не стал расспрашивать о подробностях доклада...

Недоброжелатели Генерала Рузского впоследствии стали распространять слухи, будто он держал себя, во время продолжительной беседы с Императором Николаем II, резко и даже грубовато, позволяя себе громкие выкрики и неосторожные выражения.

По этому поводу я должен прежде всего отметить, что данная беседа с Государем происходила без свидетелей, с глазу на глаз, и что поэтому никто, кроме самого Государя, не мог дать правильной оценки поведения Генерала Рузского в течение их разговора. - Лучшим же ответом на вопрос о том впечатлении, которое оставила эта беседа на Государя, служит то неизменно предупредительное и доверчивое отношение, которое сохранил Император Николай II к Главнокомандующему Сев. фронтом до последней минуты расставания.

Генерал Рузский всегда и со всеми держал себя непринужденно-просто. Его медленная, почти ворчливая, по интонации, речь, состоявшая из коротких фраз, и соединенная с суровым выражением его глаз, смотревших из под очков, производила всегда несколько суховатое впечатление, но эта манера говорить хорошо была известна Государю и была одинаковой со всеми и при всякой обстановке. - Спокойствия и выдержки у Генерала Рузского было очень много и я не могу допустить, чтобы в обстановке беседы с Государем, проявлявшим к Генералу Русскому всегда много доверия, у последнего могли сдать нервы...

Вернее думать, что людская клевета и недоброжелательство пожелали превратить честного и прямолинейного Ген. Рузского в недостойную фигуру распоясавшегося предателя.

Свою жизнь Генерал Рузский запечатлел мужественной смертью в Пятигорске, где он был изрублен шашками большевистских палачей в одну из жутких по описаниям ночей конца 1917-го года.

Да будет стыдно его клеветникам!..

***

{225} В половине четвертого утра на 2-ое Марта началась телеграфная беседа Главнокомандующего армиями Северного фронта с Председателем Государственной Думы; беседа эта затянулась до 71/2 часов утра (Телеграфные переговоры полностью отпечатаны т. III "Архива Русской Революции".).

Н. В. Рузский чувствовал себя настолько нехорошо, что сидел у телеграфного аппарата в глубоком кресле и лишь намечал главные вехи того разговора, который от его имени вел я. - Навертывавшаяся лента, по мере хода разговора, передавалась частями, через моего секретаря, Генералу Болдыреву, для немедленной передачи ее содержания Генералу Алексееву в Ставку.

О этот ужасный "Юз", характерное выстукивание которого за время войны настолько глубоко врезалось мне в душу и память, что еще и теперь мне иногда по ночам чудятся напоминающее его стуки и в тревоге думается о том, что сейчас принесут его мучительные ленты!!..

Прежде всего требовалось выяснить причины, по которым М. В. Родзянко, как к этому времени стало известно, уклонился от первоначального решения лично прибыть во Псков. Таковых причин, по заявлению собеседника Генерала Рузского, оказалось две:

Во-первых переход Лужского гарнизона на сторону восставших и решение, якобы вынесенное им, - никого не пропускать во Псков и обратно.

- Вторая причина, - пояснял М. В. Родзянко, - полученные сведения, что мой приезд может повлечь за собою нежелательные последствия; невозможно, кроме того, оставить разбушевавшиеся народные страсти без личного присутствия, так как до сих пор верят только мне и исполняют только мои приказания.