Мои воспоминания о войне - [21]

В конце 1914 г. австрийское главное командование стало серьезно опасаться вторжения в Венгрию крупных сил русских, продолжавших продвигаться вперед и уже достигших карпатского горного хребта. Генерал фон Конрад, со своей стороны, готовился нанести контрудар. Учитывая общее состояние австрийской армии, мы были вынуждены оказать ей в районе Карпат посильную помощь, тем более что нанести ощутимый урон противнику на каком-либо другом участке Восточного фронта пока не было реальной возможности. Операция в Восточной Пруссии находилась под большим вопросом. Еще не было известно, передадут ли нам те четыре корпуса. В Венгрию поэтому приходилось посылать германские воинские части из контингента, которой был в распоряжении командования на Востоке. В Польше 9-я армия занимала довольно узкое пространство, позиции планомерно обустраивались и укреплялись. Несколько дивизий можно было использовать для выполнения какого-либо другого задания. В итоге из германских и австрийских частей сформировали немецкую Южную армию под командованием генерала фон Линзингена, которой предстояло прикрывать правый фланг задуманного генералом фон Конрадом широкого наступления из района Карпат на Перемышль.

Во время обсуждения деталей операции меня буквально огорошило телеграфное сообщение ОКХ о моем назначении начальником штаба Южной армии. Расстаться со мной генерал фон Гинденбург не пожелал. В послании его величеству кайзеру он просил оставить меня в моей прежней должности рядом с ним. А я распрощался со своим штабом и отправился исполнять новые обязанности, хотя не сомневался, что скоро вернусь на привычное место.

Штаб-квартира Южной армии разместилась в Мукачеве. Вместе с генералом фон Линзингеном мы объехали район развертывания армии, установили контакт с местным гарнизонным начальством и командованием австрийских войск, которые должны были влиться в Южную армию.

Население Венгрии, как впоследствии и в Трансильвании, встречало нас очень тепло. Однако это чувство благодарности исчезло, как только мы выполнили предназначенную нам миссию.

Австрийские воинские части, переходившие под нашу юрисдикцию, устроены были неважно: позиции не оборудованы, личный состав не расквартирован; многое предстояло наверстать.

Проходя однажды в горах лесной дорогой, я натолкнулся на часового, отрапортовавшего на неизвестном мне языке. Сопровождавшие меня австрийские офицеры тоже ничего не поняли. Этот эпизод наглядно продемонстрировал кое-какие трудности, с которыми придется иметь дело Южной армии. Они усугублялись еще и тем, что в полках все национальности были перемешаны с целью повышения боевой надежности этих воинских подразделений.

И здесь, как и во время моей поездки в Нойсандес, я увидел абсолютную отсталость народностей, не принадлежащих к правящим национальностям. Побывал я и в гуцульских деревнях. Жалкие жилища этого несчастного племени я никогда не забуду. Насколько разительно отличались условия жизни населения в Германии, каких высот достигли культура и прогресс в нашей стране в сравнении с Австро-Венгрией! Увидев гуцульские хижины, я понял: этот народ не в состоянии уразуметь, ради чего он воюет. Австрийские монархи многое упустили. Теперь мы должны были за это отдуваться. Если бы эта двуединая монархия и ее объединенная армия хотя бы наполовину совершили то, что Германия была вправе от них ожидать, германским войскам не пришлось бы так много им помогать ради удержания фронта, и у нас оставалось бы больше сил для Запада. Для Германии, во всяком случае, обернулся серьезной бедой союз с такими отмирающими империями, как Австро-Венгрия и Турция. Как сказал один еврей в Радоме сопровождавшему меня офицеру, ему невозможно понять, почему такой крепкий и здоровый организм, как Германия, связал себя с разлагающимися трупами. И он изрек истину; немцы не приобрели жизнестойких боевых союзников. Не смогли мы и вдохнуть в них новые жизненные силы. Реальное представление о действительном положении вещей в Австро-Венгрии я получил лишь в ходе войны, ранее у меня для этого не было ни времени, ни подходящего случая. Столь низкий культурный уровень просто поразил меня. Наши ответственные государственные деятели, вероятно, понимали, что двуединая монархия неизлечимо больна, только правильных выводов они не сделали. Нам следовало сохранять ей верность и вести за собой вместо того, чтобы соглашаться с ее высокомерной, но односторонней политикой.

Мое пребывание в Мукачеве было недолгим. В конце января я уже снова находился в Познани в моей прежней должности. Между тем главнокомандующий германскими войсками на Востоке получил приказ ОКХ о передаче в первой половине февраля в его распоряжение трех новых корпусов и 21-го армейского корпуса.

С главным командованием сухопутных войск условились: все четыре корпуса сразу же после разгрузки использовать для удара по вражеским войскам, противостоявшим 8-й германской армии. Как убедительно показал опыт боев у Танненберга и у Мазурских озер, добиться быстрой и решающей победы можно, лишь действуя сразу с двух сторон. В тот момент существовали две благоприятные возможности: нанести группой из трех армейских корпусов охватывающий удар в направлении Тильзит – Калвария и развить наступление между озером Шпирдинг и государственной границей через Бялы и Райгород на Августов. Одновременно фронтальной атакой противник лишался маневренности. Его фланги были защищены довольно слабо. Мы надеялись продвинуться далеко вперед, прежде чем русские перебросят подкрепления. Чем быстрее обе ударные группы проникли бы в тыл противника, тем лучше.