Мои воспоминания о Восточной Африке - [18]

Когда же англичане, вместо одного разрешенного катера, ввели в гавань несколько более мелких судов, произвели разрушение на "Таборе" и даже взяли в плен личный состав этого парохода, всем, кто до сих пор еще колебался, стала очевидна безрезультатность нашей уступчивости. Капитан фон-Корнацкий прибыл как раз вовремя, чтобы удачно взять под пулеметный огонь мелкие английские суда, когда они при выходе из порта проходили узкий северный фарватер. При этом, к сожалению, был также ранен один из немецких пленных. Вся эта история может служить примером того, как опасно и в конце концов невыгодно, когда во время войны военачальнику постоянно мешают при выполнении его планов и необходимых мероприятий.

Последовавший затем обстрел Дар-эс-Салама не причинил сколь-нибудь значительного вреда, так как было повреждено всего только несколько домов.

Время сравнительного бездействия, в котором находились мы в Неймоши, было благоприятно в хозяйственном отношении. Европейцы, по большей части принадлежавшие к колонистам Северной области, сами снабжали себя главными видами своего продовольствия. Рис, пшеничная мука, бананы, ананасы, европейские овощи, кофе и картофель щедро текли с плантаций в армию. Сахар добывался на многочисленных заводах, а соль главным образом доставлялась из солеварни Готторп, расположенной у Центральной железной дороги между Таборой и Танганьикой. Многие плантации целиком отдавали свое производство для снабжения армии, и при имеющихся в большом количестве рабочих силах обработка этих плантаций не представляла никаких затруднений

Однако, необходимо было организовать подвоз. Большая этапная дорога, ведущая от Кимамбы к Северной железной дороге (к Момбо и Корогве), все время удлинялась, чтобы иметь возможность доставлять на север продукты из района Танганьикской железной дороги и из более южных областей. По крайней мере, 8.000 носильщиков были постоянно заняты только на этом участке. Скоро выяснилось, что выгоднее не давать караванам носильщиков проходить сразу все расстояние, длиной около 300 километров, но распределить носильщиков по отдельным этапам. Тогда появлялась возможность установить для них постоянные стоянки, а также следить за состоянием их здоровья. Санитары объезжали этапы и делали все, что было в человеческих силах, для охраны здоровья носильщиков, ведя борьбу главным образом против дизентерии и тифа.

Таким образом, на этой оживленной этапной дороге возникли на расстоянии дневного перехода постоянные лагери носильщиков, в которых люди помещались сначала во временных, а затем в капитально построенных хижинах. Была установлена строгая лагерная дисциплина. В заботе о многочисленных приезжающих европейцах были созданы небольшие дома с бетонным полом. Следовавшие в одиночку имели возможность довольствоваться здесь из запасов этапа вместо того, чтобы, как это принято при африканских путешествиях, быть вынужденными тащить с собой все продовольственные запасы на продолжительное время. Работа на этой этапной дороге была предметом постоянного внимания; европейцы и цветные должны были научиться сначала приемам совместной работы при такой большой массе людей и понять важность порядка и дисциплины для службы подвоза и для здоровья всех участников.

На вокзале Неймоши телеграф и телефон работали круглые сутки. При создании заново всей организации нельзя было совершенно обойтись без трений. Все лица, принадлежавшие к штабу, были чрезвычайно перегружены. Однако в напряженной работе встречались также и светлые минуты. Материальная помощь со стороны европейцев здесь на севере оказывалась также и нашему штабу. Мы были прямо избалованы многочисленными посылками от частных лиц. Когда кто-нибудь из нас ехал по Северной железной дороге, на которой в мирное время было трудно, даже за деньги, добыть себе немного продовольствия, теперь почти на каждой станции кто-нибудь заботился о нас.

Я вспоминаю один случай, когда в штаб, в Неймоши, вернулся из области северной горы Эрок сильно истощенный усиленной разведывательной службой обер-лейтенант фон-Шроттер. После того, как его с 7 до 11 часов, казалось, отлично накормили. он застенчиво попросил дать ему все-таки еще раз поужинать. На следующий день он отправился в 14-дневный отпуск в свою плантацию, расположенную в Узамбаре, чтобы отдохнуть и прийти в себя. После завтрака мы дали ему с собой в вагон кофе, хлеба, масла и мяса и просили различные станции позаботиться об этом совершенно изголодавшемся разведчике. Таким образом, через полчаса в Кахе тамошней станционной охраной ему снова был подан завтрак; в Лембени милая жена местного коменданта вокзала испекла ему пирог, и в Саме о нем позаботился начальник местного рекрутского депо фельдфебель Рейнгард. В Макандже дежурный колонист Барри принес ему собственноручно приготовленный шоколад и "бычачье сердце", - это фрукты величиной приблизительно с дыню. В Буйко гостеприимный начальник движения Северной дороги Кюльвейн, который так часто подкреплял нас при наших проездах, приготовил ему великолепную еду. В Момбо, куда стекалось продовольствие из Узамбарских гор и где мы устроили наши армейские мастерские, нашего лейтенанта ожидал морской офицер Мейер с сытным ужином. Но тут мы получили телеграмму: "Прошу больше ничего не заказывать, Я больше не могу".