Мои воспоминания. Часть 2 - [20]

– стали давать по восемь, и дошло до того, что местами земля давала по целых двенадцать копен. И всё это – за три года.

Помещица была очень довольна его работой, его талантами и старанием. Она находила в нём все достоинства: способный, добрый, работящий, смелый, мужественный, красивый, интеллигентный, умный; способный работать, как прирождённый крестьянин, и держаться, как прирождённый граф; по-польски говорил, как прирождённый варшавский поляк, и по-русски, как москвич.

Помещица в него «влюбилась по уши», по выражению Шомера[12] и, как видно, в порыве безумия, записала на него всё состояние.

С другой стороны, что ей? «Возлюбленный» её – человек, не какой-то шлимазл, и от денег будет достаточно пользы.

Помещица любила лошадей. У неё разводили самых лучших лошадей, это была её слабость. Когда-то за её лошадей платили огромные цены. Лошади – чистые, породистые, стройные, она их холила, как детей.

Кареты у неё были самые лучшие. Да простит она мне – не её были кареты, а Доброжинского, его собственность и владение. Одни сани, помню, были выше дома, обитые снаружи прекрасной, мягкой кожей, украшенной золотом и серебром, а изнутри - дорогим бархатом, со всякими украшениями. В этой карете было на четыре угла два бархатных дивана. В сани приходилось запрягать шестерых добрых лошадей: обычная четвёрка едва могла тащить такой «корабль».

К ним приезжало много гостей – окрестные помещики из Кринков, Соколки и Берестовицы, доктора, посредники, мировые судьи, асессоры, и т.п. Из Гродно в гости приезжали исправник с чиновниками, иногда с жёнами, иногда одни, проводя дни и недели.

Гостей не шокировало происхождение Розенблюма, а может быть, они этого предпочитали не выказывать. В присутствии самых знатных гостей Розенблюм делал своё дело, так же и она держалась свободно среди множества богатых гостей. Пили у них почти так, как у евреев: маленькими рюмками сладкую водку...

Я уже сказал, что очень был рад поехать в Макаровцы. Сердце билось с надеждой: при таком богатом родиче не придётся беспокоиться о заработке. К тому же - меня ждёт Гродно, город Просвещения, с книгами и яркими людьми.

И я остался в Макаровцах.

Глава 6

Поездки Розенблюма в Гродно. – Невеста. – Сложное положение. – Интриги помещицы. – Кузнец. – Интриги усиливаются. – Невеста плачет. – Отъезд домой. – Помещица победила.

Розенблюм часто бывал в Гродно, находящемся в пяти верстах от Макаровцев, где познакомился с маскилем А.Г., державшим шестиклассную классическую гимназию. Розенблюм влюбился в дочь А.Г., красивую девушку. Не знаю, рассчитывала ли хитрая Любовичева, что результатом её любви к Розенблюму будет свадьба. Вернее всего, она понимала, что это просто развлечение на несколько лет, а потом, когда она постареет или ослабнет, Розенблюм женится на той, кого его душа пожелает. Но внешне этого никогда не показывала.

Она узнала о его чувствах к гродненской барышне и сделала вид, что согласна на его женитьбу на дочери А.Г. Было это, однако, ненормально: жениться и остаться с молодой красивой женой в доме помещицы, имевшей к нему свои любовные претензии. И, давая ему свое согласие, она в то же время, как видно, обдумывала такие планы, которые бы повредили его искренней любви к девушке.

Сильно увлечённый Розенблюм приказал запрячь карету, сообщив помещице, что едет в Гродно подписывать условия. Не долго думая, она достаёт свой бриллиантовый браслет и на три тысячи рублей шпилек и предлагает ему в виде подарка невесте. И он, довольный, уезжает. Подписав условия, он возвращается в добрый час к помещице и она ему желает счастья.

В мае, во время всеобщего отъезда на дачи, не дожидаясь, чтобы он спросил, нельзя ли пригласить невесту на лето, Любовичева заранее предлагает ему послать за невестой карету.

«Я уж постараюсь, - намекает она ему, - чтобы невеста получила полное удовольствие». И советует ему устроить такие подходящие для время- провождения молодой пары вещи, как красивые качели, красивый маленький экипаж, и т.п.

15-го мая он едет с двумя лакеями в Гродно и привозит невесту к себе в поместье. Помещика тепло и нежно расцеловалась с невестой, ей дали отдельную комнату с прислугой, и жених с невестой приятно проводят время. Из-за невесты он уже меньше работает, хоть на дворе – лето, работа горит, но такова власть женщины!

Помещица даже «сердечно» улыбалась, на них глядя, но в её улыбке немало скрывалось досады и желчи. Прежде он проводил время с ней, а теперь здесь – невеста, к тому же – молодая. И кто знает – что случится, когда невеста станет женой: не прогонит ли она её из именья? Всё её имущество ведь записано на него! Как она могла сделать такую глупость! Это было, наверное, самое тяжёло в её жизни время.

Как во всех больших усадьбах, у помещицы был кузнец; звали его Давид. Как было принято у всех помещиков, державших при себе своего еврея и ему всё доверявших и спрашивающих у него совета, также и Любовичева имела кузнеца специально для своих тайных дел и махинаций.

Как раз в то время, когда Розенблюм был женихом, кузнец у неё был единственным советчиком; и ему она излила всё своё сердце.