Мои Воспоминания. Часть 1 - [102]

«Ты должна, - обращалась она к дочери или внучке, - не только любить мужа, но и показывать ему свою любовь. Естественно, что тому, кого любишь, доставляешь только удовольствия, а не дай Бог, не огорчаешь. Но он должен видеть и чувствовать, что он тебе дорог, как зеница ока. А если он, не дай Бог, плохо к тебе относится и не проявляет верности, на это ты смотреть не должна, не должна с этим считаться. Он, в конце концов, будет с тобой хорош, каким бы он плохим ни был. Ты также не должна своему мужу противоречить - как сказано в «Поучениях отцов» о том, чтоб не противоречить ближнему, в частности мужу, а тот чтоб отказался противоречить тебе[187]. Если хочешь, чтобы твой муж был тебе всецело предан, ты прежде должна быть всецело преданной ему, и что он скажет – должно быть для тебя свято… Если он говорит, что сейчас ночь, а ты видишь, что день, скажи тоже, что сейчас ночь… Благодаря твоей доброте он в конце концов поймёт свою ошибку и полюбит тебя, как жизнь. С мужем надо говорить мягко, не показывать своего ума, не похваляться им, и он всегда будет говорить, какая ты умная, и ты таки будешь умная. Если ты ему скажешь, как поступить правильно в каком-то деле, а он не послушает и поступит как раз наоборот и глупо, а потом признается тебе, что был неправ – ты не должна показывать, что тебе это приятно и не должна, Боже сохрани, ему досаждать и поедом есть, наоборот – укреплять его, утешать, подбадривать – он сам поймёт, что когда не слушаешься, то потом пожалеешь. Ты должна видеть своего мужа в лучшем свете, восхищаться им, укреплять его. Чтобы вести свои дела, он нуждается в мужестве. И если, не дай Бог, дело идёт плохо и он, не дай Бог, не в состоянии заработать – не должна ты, не дай Бог, сказать ему худого слова. Напротив – утешать и укреплять, в твоих глазах он не должен падать. Потому что, если ты ему, не дай Бог, скажешь худое слова или будешь мучить его - он потеряет мужество, что доведёт до плохой жизни.

Так она говорила с каждой молодой женщиной - дочерью, невесткой или внучкой. При этом просила всегда ей рассказывать, как муж с ней обращается, и если шло не так хорошо, старалась всё смягчить и сгладить.

С мужчинами после свадьбы она говорила по-другому – о том, что женой они должны дорожить, «как зеницей ока» - всегда помнить, что во время беременности и родов она, бедняга, испытывает такие страдания, каких мужчины себе не могут представить.

«Ты устраиваешь обрезание, становишься отцом – без ожиданий, без мучений, зато чего это стоит жене? А потом, когда она кормит ребёнка, то сколько не спит ночей? Ведь всё на ней! Ты идёшь на улицу, в магазин, разговариваешь с людьми, посещаешь бет-ха-мидраш, молишься и занимаешься, говоришь и проводишь время, а жена сидит, привязанная, в доме, возле ребёнка. Ребёнок сосёт её кровь, мозг из костей, а если, не дай Бог, дитя заболеет, сколько ей это стоит здоровья? Она не ест, не пьёт и не спит. Хотя даже и тебе это стоит здоровья, но как это можно сравнить с её страданиями? Ты встал и пошёл. А если, с божьей помощью, есть несколько детей? Что тогда будет с женой? Не достаточно любить жену, о ней надо заботиться, дорожить ею. Только, когда ты предан жене – жизнь сладка.

И обоим вместе она говорила, что в доме должно быть спокойно, что дети никогда не должны замечать никакой войны между мужем и женой. Боже сохрани! Это портит характер детей, а заодно они перестанут слушаться старших и с ними считаться.

Понятно, что и мне она внушала то же самое. Только мне захотелось перед ней поумничать, и я ей сказал, что нашёл книгу, в которой очень хорошо сказано о том, как должны муж с женой жить. Книга эта - «Кирьят Сефер» Мордехая-Аарона Гинзбурга[188]. В ней помещены письма, которые некто пишет своему другу, ставшему женихом, советуя ему, как себя вести с женой. Я прочёл письма бабушке, и они ей очень понравились. Она мне посоветовала прочесть это моей молодой жене, и я её послушался.

И так каждый рассказал, как бабушка вселяла мир между мужем и женой, и какое большое значение имела её деятельность, И в нашей семье была-таки хорошая жизнь между мужьями и жёнами. Не слышно было, Боже сохрани, худого слова одного к другому.

Дед понемногу стал очухиваться. Был уже в состоянии выпить стакан чаю, но с каждым глотком снова жаловался:

«Бейле-Раше лежит в земле, а я ещё могу пить чай»

Те из города, кто приходил раньше, чтобы утешить находящихся в трауре, к деду совсем не подходили. Теперь, когда он как-то пришёл в себя, пытались к нему обратиться, повлиять на него, объясняя, что он грешит тем, что так восстаёт против Бога. Человек не в праве распоряжаться своей жизнью. Бог дал, Бог взял. Царь Давид плакал, когда заболел его ребёнок, но потом, когда ребёнок умер, он вымылся и приказал ему играть. Дед уже плакал меньше, и всё рассказывал о её достоинствах, о том, как она с ним обращалась, какой была золотой женой, что за сердце имела и т.п.

На шестой день дед встал немного более спокойным. Приготовили чай и все перекусили. Он тоже что-то поел. В городе уже знали, что Арон-Лейзер немного успокоился, что уже так не буйствует. Уже можно свободнее к нему прийти, чтобы выразить своё сочувствие, уже можно поговорить, обменяться с ним словом, хоть рассказать ему что-то, что он про свою Бейле-Раше совсем не знал.