Мои уродства меня украшают - [81]
Часть 44. Василиск
Игнат.
Я пил и пил, и пил, все чувства в себе душил.
Кислый вкус на губах, во рту сухо.
Голова болит, и не только она.
Похмелье я могу вылечить на раз, но не ту боль, что где-то там в душе.
Так зачем пытаться, пускай будут у меня их две, боль в теле и моем нутре.
Если начал думать стихами, значит, выпил бутылку другую не с теми людьми…
Людями? Людьми? Людишками? Человечками? Нет, все не то, рифму к чёрту потерял. Скосил взгляд на последний одинокий стеллаж в углу подвала. Там, кажется, были самые редкие и дорогие экземпляры, каждый стоит целое состояние. Помню, как долго их доставал на подпольном аукционе, с бешеной накруткой. Потом, правда, накрыл этот аукцион, и все свои деньги назад прикарманил, но страна выиграла от этой облавы куда больше.
Да гори оно все огнем!
Выпил остатки какого-то драного пойла с горла. Подбросил бутылку в воздух, подпалил ее родовым огнем и магией забросил в последний стеллаж. Колба с большой рукой горного тролля разбилась, жидкость в ней вспыхнула и за мгновение другие колбы начали так же взрываться, поджигая все вокруг себя. Аккомпанемент громким взрывам составляет мой дикий хохот. Это же так смешно! До чертиков смешно, уничтожать свою коллекцию из-за слов какой-то великанши!
Да я сошел с ума, по той, что и дела до меня нет.
Опять рифма слегка не та. Да, бард из меня не очень, я и забыл, как в молодости по пьяни начинал говорить матерными стихами. Помню, Вальтер еще предлагал плюнуть на эту магию и податься покорять таверны всего мира. Он бы играл на гитаре, я бы стихи сочинял и пел. Скот все время говорил, что бабы из-за моего голоса плавятся как масло в летнюю жару. Мы ведь дружили раньше, когда учились в магической академии.
Когда эта дружба ушла, а появилась смертельная вражда?
После окончания учебы нас развела судьба, встретились только через многие года и только потому, что в наших жизнях появилась она.
Ну, черт, снова я за своё!
Не знал, что Мила была невестой Вальтера, мы просто познакомились на очередном скучном балу во дворце. Эта женщина поставила мой мир с ног на голову, до нее мне ни одна женщина не нравилась так сильно. Всего за один вечер Мила покорила моё сердце, стала первым по-настоящему близким для меня человеком. С ней я мог говорить часами, о чем бы Мила только не захотела, или молчать, смотря на то, насколько прекрасна она во сне. Хрупкая, изящная, кажется, вот-вот упадет, если ее не поддержать. Куда там тучной и крепкой, словно медведь, великанше! Ради Милы я был готов на всё, но не на абсолютно всё. Мама говорила правду, о том, что некромант ей так и не рассказал, просто потому, что не хотел, чтобы она меня бросила. Ведь дело даже не в том, что некромантами пугают всех еще с детства, дело в том, что на самом деле значит эта сила. Она действительно опасна, но не для самого некроманта, а для его второй половинки.
Даже от нее, от Милы, не хотел детей. А ведь я ее любил, очень сильно любил. Настолько, что даже возненавидел своего, пускай и бывшего, лучшего друга.
Что уж говорить о Кларе, которая просто свела меня с ума. Не спорю, чувствую к ней что-то, странное и непонятное очень. С одной стороны, хочу придушить собственными руками, с другой обнять и не отпускать от себя никуда. Странно это, очень странно.
— Мужик, ты меня пугаешь: то разрушаешь всё вокруг с диким хохотом, то в депрессию впадаешь, чуть не плача, — пока Отто не заговорил, я о нем и забыл совсем.
— Чтобы я плакал, да ни за что! — резко сажусь, чтобы посмотреть на этого самоубийцу, посмевшего ляпнуть такую глупость.
Все закружилось, особенно довольное лицо мелкого паразита, тошнота подступила к горлу. Нет, никаких резких движений.
Перебрал.
Опускаюсь обратно на операционный стол, достаю с нижней полки чистый спирт и выпиваю его почти залпом. Он обжигает гортань и течет по бороде и шее. Надеялся, что спирт меня вырубит, но куда там. Только тошнить начало сильнее, а мне раньше казалось, что умею пить. Видать последний ящик вина явно был лишний, надо было сразу спирта навернуть.
Пристально осмотрел развалины, бывшие когда-то моей шикарной лабораторией, и с удивлением понял, что мне, на них плевать. Вообще по боку, на то, что случилось с моим бывшим сокровищем. Может, когда протрезвею, даже ругаться буду на себя и остальных, что не остановили меня? Но сейчас одолевает желание уничтожать все, что было раньше дорого. Странное желание, как те чувства к ней, к моей вредной великанше.
Закрываю глаза, вспоминаю наш последний поцелуй, тот самый мучительно нежный. Зачем она вообще заговорила тогда? Лучше бы молчала, лучше бы не останавливала меня. Пускай я бы потом ее прибил, пускай бы злился до чёртиков, что не предупредила. Вот только она тоже не хотела быть моей женой, ей нужно то единственное, что я ей никогда не захочу дать.
Подбросил бутыль из-под спирта, поджег и бросил куда-то в стенку.
— Ты так от дыма задохнёшься, — прокомментировал мои действия Отто.
— Шел бы ты, куда подальше. Достал, честное слово.
— Зачем мне уходить? Я же не увижу, как ты уничтожишь сам себя! — он засмеялся, издевательски толкнул меня в плечо.
Во мне течет волчья кровь. Я узнала об этом, когда она пробудилась в моем брате. С того момента моя жизнь закружилась, как в бешеном водовороте и я уже не знаю, чего мне бояться больше: сошедших с ума из-за моего запаха волков, или перспективы приобрести густой мех с риском для жизни. Но все это меркнет на фоне того, что неизвестный маньяк уже выбрал меня своей следующей жертвой…
«Bы представляете себе такую подставу: МЕНЯ, главную кухарку при военном штабе, какой-то там генерал на фронт послал. Да не то что бы только словами, с заданием послал! Да не просто за фронт, а за его линию как коварного шпиона к врагу! А враг то страшный, особенно в брони, а без нее даже чуток страшней, если голый. Ну ладно, задание я то выполню, вот только кто меня потом спасет, особенно когда главный их монстр сказал что я его жена?» Продолжение в книге «Монстр в отражении».
Всю свою жизнь я убегала от проблем. Разными способами: с помощью плеера с наушниками и интересной книги, наглотавшись таблеток или просто на своих двух. Только от одного человека я так и не смогла убежать — от самой себя.
Я почти ничего о себе не помню, Меня хотели избавить от всех внутренних органов, а остатки завернуть в зачарованные бинты из моей же кожи. Большая часть уровней потеряна. А еще есть проблема с душой, которая ныне принадлежит своему законному владельцу только частично. Поводов для злости и отчаяния более чем достаточно, но архимаги бывшими не бывают, а значит я обязательно воздам по заслугам всем своим обидчикам, ведь при мне мой самый главный инструмент — разум! А я архимаг! Ну, мне так говорили…
В Центре Исследования Аномалий, в одной из комнат, никогда не горит свет. Профессор Вяземский знает, что скрывается за ее дверями. И знает, как мало времени осталось у человечества. Удастся ли ему найти способ остановить аномалии, прежде чем они поглотят планету? И как быть, если спасти мир можно только переступив законы человечности?
«Взяла Красная шапочка корзинку пирожков и понесла ее … бла-бла-бла» — в корне неверная история. Я типа Красная Шапочка, только вот не ношу я шапок, тем более красных. Предпочитаю туфельки или сапоги ярко-красного, почти алого цвета. И нет у меня бабушки. А в тот лес я хожу совсем по другой причине. Я — Страж Леса, охраняющий секрет, таящий в себе проклятие и обреченных оборотней, утративших человеческий облик.
Разорвав политическую помолвку, король Вайнор бежит из враждебного государства. Верные слуги и телохранительница делают все, чтобы доставить сюзерена на родную землю. Но что ожидает его на родине? Готов ли сам король к ненависти и предательству тех, кому доверял? Где найдет союзников и что поймет в нелегкой борьбе с самим собой? А главное – сможет ли уберечь женщину, ставшую для него всем?
После неудавшегося Апокалипсиса и изгнания в Ад Сатана забирает с собою Кроули, дабы примерно его наказать — так, как это умеют делать в Аду, — а Азирафаэль не собирается с этим мириться и повышает голос на Господа. Рейтинг за травмы и медицинские манипуляции. Примечание 1: частичное AU относительно финала событий на авиабазе. Примечание 2: частичное AU относительно настоящих причин некоторых канонных событий. Примечание 3: Господь, Она же Всевышний, в этой Вселенной женского рода, а Смерть — мужского.