Мои Турки - [13]

И Катя не закончила семилетку. В ее воспоминаниях, да и при разговоре со знакомыми она упоминала о том, что закончила шесть классов. А мне с детских лет помнится, что школу, как она говорила раньше, мама оставила в пятом классе. Но с приходом советской власти, когда ликвидировалась неграмотность, она стала стесняться своего начального образования и в анкетах при поступлении на работу стала писать образование «неполное среднее». И как же ей страшно, должно быть, было в военные годы принимать районную сберкассу, куда входили и Турки, и все деревни, колхозы и совхозы! Почти неграмотная, она взваливала на себя такую ответственную ношу, тем более в суровое время. Дай Бог, если я что-то путаю, и дай Бог, чтоб у нее были хоть те шесть классов, о которых она писала в анкетах.

Бросив школу, Катюша с головой ушла в домашние дела, с которыми матери, действительно, было справляться трудно. Она стирала, нянчила, убирала в доме, помогала в огороде и в поле. Зато вечером, конечно, зарянка! Сколько взоров устремлялось на молодую стройную девушку, с кем мало кто мог сравниться в плясках и песнях. Эти веселые годы юности Катя называла лучшими годами всей своей жизни. Вот кто унаследовал Марьину стать, стройность, нежную привлекательность и талант той же прабабки Марьи в плясках и песнях. Может быть, это все и погубило в будущем Катино счастье: через несколько лет ее руки стал добиваться гроза всех парней с этой улицы, отчаянный драчун и подвыпивший буян Петька Микиткин. Но это потом. А пока Катя была счастлива, весела, жизнерадостна.

И снова ночной пожар. Рядом с Куделькиными жила немолодая Елизавета Фатеевна Черышкина со своими двумя дочерьми, сыном и мужем. Рассказывают, что в молодости она была веселая, шутница, любительница почудить. Завернется, например, ночью в белую простыню, а вторую накинет на грабли, поднимет над собой и идет по переулку этаким высоченным белым привидением в темноте навстречу какой-нибудь парочке. Несчастные бросались наутек. Придумывала и другое: соорудит на ноги подобие копыт из кожи и придет к молодежи на зарянку. Как бы невзначай приподнимет чуть подол юбки. Какая уж тут зарянка, если у тетки Лизаветы копыта вместо ног!

Потом она овдовела, присмирела, но в народе до старости ее считали колдуньей. Сын ее уехал в город, приезжал только в отпуск. Она осталась с дочерьми, такими же рослыми, как мать, остроумными, веселыми.

Дружбы одной из ее дочек добивался некий Гузенов, парень с соседней улицы, собой невзрачный, низкорослый и, как говорили, корявый. Девушка, разумеется, и смотреть на Гузенова не хотела. В отместку он поджег сарай с сеном, где сестры ночевали на сеновале. Загорелся сарай, за ним дом. Огонь перекинулся и на соломенную крышу Осиных.

И снова все лето в строительстве. Снова такой же саманный дом. Помогали уже подросшие Катя и Николай. К зиме все было готово.

В этот период Домом культуры стали руководить родственники Куделькиных, приехавшие из города. Старшие дети бывали на репетициях, а Катя не пропускала ни одного спектакля. Возможно, их внутренние данные, а также участие в работе клуба положили начало их большой любви к искусству, драматургии, сцене.

Дом у Осиных всегда звенел от смеха, песен. Всегда в этот дом собирались то подруги Кати, то товарищи Коли и Сережи. Они устраивали домашние вечера, разучивали новые песни, танцы. Сияют глаза Наташи:

— Смотри, отец, и Маруська-то им подтягивает. Слух и голосок у нее будет не хуже, чем у Катьки.

Улыбается отец:

— Голос у Маруськи, правда, как колокольчик. Но у Катьки другое, у Катерины талант: диапазон шире и вторить может любую песню без репетиции. Это ж дар небесный.

Материально семья заметно стала тоже жить лучше. Кто бы подумал, что с приходом советской власти так наладится жизнь! Давно и про лучины забыли. И у многих керосиновые лампы не простые, а лампы-молнии. Колбасная мастерская Петра в артель «Прогресс» вошла. Ему за добросовестный труд положили хорошее жалование, называют с уважением Петром Константиновичем. И глухонемой перевелся на работу на государственный маслозавод и тоже зарабатывает прилично. Его и не узнать: купил новый костюм, полуботинки, шляпу, трость. А всю получку по-прежнему, как правило, отдавал Наташе.

Семья с приходом новой власти постепенно стала забывать, как прежде не снимали лаптей.

Не любившая сидеть без работы ни минуты, Наташа тоже решила подрабатывать. Она подрядилась шить на дому полушубки для Красной армии. И энергичная Катюша рвется к работе. Зиму работала на элеваторе, чинила мешки, летом обрывала ягоду в бывшем барском саду, теперь советском, для открывшегося государственного плодоза-вода. И много отдавала Катя времени, помогая матери шить полушубки. Они разделили операции: Катя шила рукава, мать — все остальное. Вдвоем шить веселее и быстрее. Шьют и всегда в два голоса поют.

Николай к этому времени заканчивал семилетку. Ходили в школу и Сережа с Марусей. Хвалят их учителя на родительском собрании, говорят, что дети очень способные, активные и дисциплинированные. Радостно на сердце у Наташи. Счастлив и Петр Константинович.