Мои стрелецкие университеты - [13]

Возвращаясь в военное и послевоенное лихолетье, вспоминаешь, как выживали люди. Для них добывать еду, обогревать и освещать свой дом, было сугубо личным делом. Заботу о людях проявлять не кому было. Испытывая голод и холод, они стойко переносили лишения, работали от зари до зари, получая мизерные вознаграждения за свой труд. Восстанавливали разрушенное войной хозяйство. Сейчас созданные их трудом богатства присвоила в частные руки кучка, так называемых олигархов. Народ обречен на нищенское существование.

Зимой 1941 – 1942 гг. с самолетов наши разбрасывали листовки. Печатали их на желтой оберточной бумаге. В них содержались слова о скором освобождении от немецких оккупантов и рекомендации по борьбе с ними.

Листовки читались и перечитывались в каждом доме. Слова о скором приходе Красной Армии вселяли надежду на избавление от фашистского ига. Накануне прихода немцев на Орловщину, мама как-то сказала: «Нам хоть черт из болота, лишь бы жизнь была нормальной». Оккупанты устроили такую, «нормальную» жизнь, что люди будут долго ее помнить.

Летом 1943 года в нашем поселке постоянно квартировали немцы. Фронт был рядом (30 – 40 км). Здесь они отдыхали, занимались переформированием, ремонтировали военную технику. Я впервые увидел работу электросварки, автогена. «Тигры» и «Фердинанды» стояли в капонирах рядом с домами. Это было преддверие Курской битвы. Над нами часто в небе завязывались воздушные бои.

В прифронтовой полосе, где мы находились, происходило много разных житейских ситуаций. Следует подчеркнуть, что в частях, которые приходили с передовой на отдых немецкие солдаты относились к нам миролюбивее, чем жандармы. Но было всякое. В один из дней у солдат, квартировавших в нашей хате, пропала плитка шоколада. Хозяин шоколада, в первую очередь, подумал на русских. В это время дома были мама и я. Немец начал допрашивать маму. Она естественно о пропаже шоколада не знала. Тогда немец переключается на меня. Заявляет: «Я его застрелю». В ответ мама взмолилась: «Забирай у меня что хочешь, корову, но отпусти сына». К этому моменту появился Михаил. Он рассказал, что шоколад взял его сослуживец. В качестве гостинца кусочек дал брату. Конфликт был исчерпан. А я даже не почувствовал трагизм этой ситуации.

В районе Наугорского шоссе (п. Стрелецкий) базировался немецкий аэродром. С него эскадры по 30 – 40 самолетов направлялись бомбить нашу линию фронта в районе города Болхов. В это время появились советские истребители, которые нападали на строй немецких бомбардировщиков. Их цель была разрушить строй и вынудить немецких летчиков сбрасывать бомбы, где попало. Появились немецкие мессершмидты. Между истребителями завязался воздушный бой. Наблюдая за воздушным сражением, над нашими головами, огорчались, когда загорался наш «ястребок» и радовались, когда падал немецкий.

В начале июля отец заметил, что ночью слышалась сильная артиллерийская стрельба. Позже, стало известно, что началась Курская битва. 4 августа жандармы прошли по поселку и предупредили, что завтра утром нас погонят на запад. С вечера на телегу погрузили еду, одежду и нехитрый домашний скарб. В 5 часов утра жандармы командой «Век» стали выгонять нас из домов в сторону Наугорского большака. В это время по большаку двигался нескончаемый людской поток в сторону п. Нарышкино. В поселке Масловский мы влились в это людское море. Слышались крики, плач, команды и окрики конвоиров.

К нашему огорчению, как только мы двинулись, выяснилось, наша лошадка, которую нам дали немцы, вместо нашего «Буланчика», никогда не ходила в упряжек. Она брыкалась и стояла на месте. Ее стегали, но она не двигалась. Соседи-мужчины вначале пытались нам помочь, но видя бесполезность усилий, разошлись по своим семьям. Было принято решение вместо кобылы впрячь корову «Марусю». Она медленно, но спокойно тянула наш возок. Обоз нас обгонял. Конвоиры вначале пытались нас погонять, но потом им надоело, и они оставили нас в покое. Над обозом на бреющем полете пронеслись два краснозвездных истребителя. Немцы быстро попрятались среди эвакуированных. По обозу прошел слух: «Красная Армия освободила Орел». Нас гнали на Запад. Когда обоз ушел, мы остались на большаке одни. Кто-то сказал, что за Масловскими дворами большой лог и в нем прячутся беженцы. Мы кое-как добрались до этого лога. Действительно там пряталось много народу. Наша семья: отец, мама, сестра Наташа с дочкой Галей, брат Петр и я остановились в этом логу. Михаил еще накануне ночью вместе с двумя односельчанами ушел навстречу наступающим частям Красной Армии. Развели костерчик, мама сварила походный обед из продуктов, которые захватили из дома. День был солнечный тихий. Наступила ночь тихая и теплая. Тишину нарушали по южной стороне неба, с шипением пролетающие огненные шлейфы. Это были залпы «Катюш» (гвардейских минометов) грозное оружие той войны. Немцам она доставляла много хлопот и неприятностей.

Поздно вечером в этом логу появилась семья старшей сестры Антонины. У ее мужа была телега и лошадь. Было принято решение, что он нас на рассвете перевезет обратно в поселок. На рассвете мы оказались в нашей хате. Поселок был разграблен немцами. Нашу пасеку из пяти ульев немцы разорили. Залили ульи водой и унесли рамки. К нам в дом немцы приходили два раза. Предупредили, что они сожгут поселок и нам надо уходить. На закате мы перебрались в ямы, в которых в зиму на хранение засыпали картофель. В это время немцы начали жечь наши дома. Весь день брат Петр прятался в болоте, а когда началась артиллерийская перестрелка, пришел к нам в эти ямы. Сообщил «поселок горит». Меня мама на руках подняла из ямы и показала, как горит наш дом, со стороны п. Калиновка стояли черные столбы дыма. Весь день и ночь через наш поселок шли отступающие немецкие части. Они забрали нашу кобылку и корову. Наташа пыталась упросить немцев не забирать нашу кормилицу. Отец отговаривал ее это не делать со словами: «Пусть все забирают, только уходят».