Мои путешествия по Сибири - [12]

Священник угостил меня обедом и дал записку к сторожу пустыни, чтобы он отвел мне комнату в доме для приезжих, ставил самовар, готовил обед. После обеда, сменив земских лошадей, я поехал дальше и в тот же день вечером, переехав за селом Туран на пароме через Иркут, прибыл в пустынь Она была расположена в узкой долине небольшой речки, пересекающей гряду гор на левом берегу р. Иркута, в версте от последнего и состояла из небольшой церкви, двухэтажного дома для приезжих, избушки сторожа и ванного здания. Все строения, конечно, деревянные. На склонах долины рос редкий лес. Сторож отвел мне одну из комнат в нижнем этаже с очень скромной обстановкой в виде узкой кровати с тонким матрацом, маленького стола и стула. Принес самовар и посуду, но освещение пришлось достать свое в виде дорожной свечки, также, конечно, чай, сахар и хлеб.

На следующий день я осмотрел источник. Горячая вода температурой около 40° вытекала небольшой струей из трещины в граните; по открытым желобам ее проводили в ванное здание — простую избу с тремя грубыми деревянными ящиками, заменявшими ванны. Одновременно могли купаться только три человека. Проводки холодной воды не было, так что больные, собиравшиеся, принять ванну, должны были ждать пока горячая вода, наполнившая ванну по желобу, остынет до желаемой температуры. По словам сторожа, лечащихся одновременно не могло быть больше 20 человек, судя по числу кроватей в доме для приезжих.

В течение этого дня я осмотрел все выходы горных пород на склонах долины р. Ихэ-Угун выше и ниже источника. Эта долина была узкая, склоны ее местами крутые, местами пологие и заросшие лесом. Длина ее была около версты. Вверх по этой долине я скоро вышел в другую, гораздо более широкую, ограниченную на севере цепью Тункинских альп на значительном протяжении, которой я долго любовался. Недалеко от выхода в эту долину среди нее поднималась отдельная горка или большой холм, поросший лесом; осмотрев его, я убедился, что он состоит из слоистого песка, вероятно четвертичного возраста, и, очевидно, представляет остаток отложений какого-то озера, некогда занимавшего эту долину между Тункинскими альпами и грядой низких гор, в которой находился горячий источник в долине р. Ихэ-Угун Этот холм объяснил мне странное обстоятельство, состоящее в том, что р. Ихэ-Угун пересекает конец длинного кряжа гор ущельем, вместо того, чтобы просто обойти его с востока. Очевидно, долина между альпами и этим кряжем некогда была заполнена отложениями большого озера четвертичного времени и когда, после его исчезновения, Ихэ-Угун начал врезать свое русло в эти отложения, он на своем пути в р. Иркут попал на конец кряжа и вынужден был уже врезываться и дальше в твердые коренные породы, подстилавшие озерные отложения, большая часть которых позже была размыта в этой долине между альпами и маленьким кряжем. Холм представляет единственный остаток уничтоженной толщи отложений, а ущелье р. Ихэ-Угун являлось молодой эпигенетической долиной; с примерами таких долин мы встретимся и в дальнейшем.

Вернувшись в свою комнату, я после вечернего чая занялся приведением в порядок собранной коллекции горных пород долины Ихэ-Угун при свете свечи.

Курорт был осмотрен, его геология выяснена, и на второй день мне делать было нечего; я сходил еще раз к верхнему устью долины Ихэ-Угуна, чтобы полюбоваться пиками Тункинских альп, уже усыпанными свежим снегом. После, полудня за мной, по уговору, приехал из села Туран тот же ямщик с повозкой, который привез меня на курорт, и я поехал обратно, но не прямо домой, а остановился на ст. Култук, чтобы поохотиться на пролетную дичь. В низовьях речки Слюдянки было несколько озерков, на которых при проезде в Нилову пустынь я заметил много уток; теперь я прошел к этим озеркам, нанял лодочку и выехал на воду, намереваясь настрелять десятка два. Охота оказалась не очень удачной, утки были осторожны и не позволяли подплывать к ним на верный выстрел, а подбитые скрывались в зарослях тростника и без собаки нельзя было найти их. Проплавав несколько часов, я добыл только штук пять и к этой скромной добыче прикупил у местного охотника еще десяток.

Обилие пролетных уток, гусей и других птиц на этих озерках у Култука объясняется, по видимому, тем, что они представляют удобное место остановки и корма при перелете с севера на юг осенью. Дальше перелетным стаям нужно лететь вверх по Тункинской долине, преодолеть высокий перевал через хребет Росточного Саяна, за которым остановка возможна на озере Косогол уже в Монголии.

Под вечер на почтовую станцию в Култук, откуда я собирался ехать дальше, пришел охотник, который был моим проводником во время поездки на копи слюды и ляпис-лазури, и предложил мне принять участие в ночной охоте на медведя. Вблизи села Култук прошлой ночью медведь задавил лошадь и не смог утащить ее подальше в тайгу. Можно было думать, что к ночи он опять придет, чтобы доесть свою добычу. Я согласился, зарядил левый ствол двустволки круглой пулей и мы отправились вдвоем к месту, где лежала лошадь; это было недалеко от села, вблизи кругобайкальского тракта на маленькой лужайке. В окружающих ее кустах мы расположились в засаде шагах в двадцати от падали, как только стемнело. Просидели часа три, но медведь не явился. Вероятно, накануне он нажрался так плотно, что не захотел прогуляться опять к своей жертве и отложил это на следующий день. В этот раз комары не досаждали нам так, как на берегу р. Сармы, когда я с другим охотником караулил изюбря у солонца. Теперь был конец сентября, и комаров и даже мошки уже не было.